Год четвергов
Шрифт:
Елена Евгеньевна сидела у окна и думала, что вряд ли сможет с ней ужиться. Нужно искать кого-то другого.
Раздался скрип дивана. Таня сладко потянулась:
– Заспалася я, прикорнула на минутку, а вона как быстро стемнело – глаз выколи.
Хозяйка подъехала вплотную к дивану:
– Понимаете, мне нужен человек, который не только по хозяйству поможет, но и разделит со мной беседу, просмотр фильмов, ужин.
– Точно, пошла готовить. Так, а где мясо, ну там, картошка? – Таня по-свойски открыла холодильник.
– Я
– Как это? А где у вас хлеб?
– Я не ем хлеб, – спокойно продолжила хозяйка.
– Вот поэтому и болеешь ты, как тут от кресла оторваться? Силов-то нет. Ну ничего, ты со мной ходить начнёшь, увидишь!
Елена выкатилась к холодильнику:
– Как может мясо с хлебом помочь мне ходить? Вы понимаете о чём говорите?! У меня травма позвоночника.
– Да, да, мясо одно не поможет. Будем молитву «Отчим наш» читать и поедем в деревню к бабке моей. Она знаешь как заговаривает! Тебе тоже: поплюёт на спину, даст настой выпить, встанешь и пойдёшь, как миленькая.
На третий день пребывания сиделки, Елена Евгеньевна позвонила сыну и сказала, что отказывается от неё.
– Ты не представляешь, Славик, это совершенно невозможно. Так фамильярничать со мной! Она тыкает, чавкает и разговаривает, когда ест. Когда я предложила ей дезодорант, она знаешь что сказала? «А зачем?»
Она целый день рассказывает про кур на птицефабрике, где работала. Это ж надо! Какой прогресс в её карьере. И, Славик, она не знает кто такие Стендаль, Бродский и Станиславский. Я так не смогу! Как за полгода заплатил? Зачем?
Елена Евгеньевна повесила трубку и расплакалась.
Скрипнула дверь в прихожей, Таня ввалилась на кухню с сумкой, из которой торчал замороженный брикет свиных рёбер:
– Что это ты без света сидишь? Уснула чоль? Сейчас я сумки разберу и пойдём в ванную, набралась поди.
Елена выкатилась в коридор и увидела, что по полу растекается вода:
– Таня! Вода! Потоп!
Таня прибежала из кухни и открыла дверь в ванную. Вода потоком хлынула в коридор, потом в гостиную.
– Ты скажи, как быстро набралась! – она закрыла кран, бросила на пол полотенца и побежала за ведром. – Та тут делов-то. Заодно пол помою.
В дверь позвонили. Елена Евгеньевна поехала открывать. На пороге стоял сосед снизу:
– Вы нас топите! У нас весь потолок на кухне и в коридоре мокрый! Только ремонт сделали!
– Простите! Скажите сколько, мы заплатим, – сказала Елена обреченно.
Сосед бесцеремонно отодвинул инвалидное кресло и вошёл в квартиру. Он увидел стоящую задом женщину, которая энергично собирала воду с пола.
– Вот! Я так и знал! Это уже второй раз! Вы что издеваетесь? Мне ремонт тысяч в триста обойдётся.
Услышав такую сумму, Таня развернулась к соседу лицом:
– Так, кто это у нас кудахчет? Щас закончу и пойдёшь
Таня с каждым словом придвигалась к соседу, пока не прижала его к стене.
– Женщина! Что вы делаете?
– А то! Обидишь инвалида – дело будешь иметь со мной.
– Хамка! – пискнул сосед и выскочил из квартиры.
Елена Евгеньевна рассмеялась:
– Как вы его! Ну надо же! А я только в прошлом месяце заплатила ему сто тысяч. На кухне кран сломался, а раковина забита была. Воды натекло.
– Сколько? – лицо Тани перекосилось. – От же ж вымогатель! Пусть только сунется к нам.
Таня собрала всю воду с пола и готовила Елену Евгеньевну принимать ванну.
– Я, пожалуй, бельё оставлю, мне неловко, – сказала Елена, расстёгивая блузку.
– Как это? А кой тогда в ванную лезть в одежде? Ты как этот, Ипполит, – и Таня громко рассмеялась собственной шутке.
Она тёрла до красноты костлявую спину Елены Евгеньевны, напевая «Расплетайте девки косы».
Елена Евгеньевна щурилась от пены, сползавшей на глаза:
– Я в ванной не мылась с тех пор, как прошлая сиделка ушла. Три месяца уже.
– А я ни разу не сидела в ванной. У нас душ летний. А зимой грею воду, в тазике моимса и ничего, не умерли.
К третьему месяцу проживания Тани, Елена Евгеньевна привыкла к тяжелым шагам, сотрясающим хрусталь в серванте, к голосу-трубе, зовущему пить чай. Смирилась с Таниной привычкой пить рюмку водки за обедом и ужином для аппетита, от стресса или для настроения.
Таня меньше стала покупать мясо, а ела вместе с Еленой Евгеньевной овощные супы.
Она заметно постройнела, талия уменьшалась с каждым днём.
В мае, когда сын отвёз их на дачу, Елена Евгеньевна по вечерам читала вслух Бунина. Его короткие рассказы про женщин так впечатлили Таню, что в один вечер, она расплакалась.
– Как же так? Рассказ будто про меня писан: и тоже Таня, и тоже горничная у помещицы. Только не 2017, а 1917. А чувства те же. Была у меня такая любовь, была.
А на следующий день пришла соседка Валя и сказала, что от сосны падает к ним в огород слишком много иголок. И рядом ничего не растёт.
Елена Евгеньевна как обычно, почти смирилась с тем, что Валин муж спилит дерево завтра. Но, увидев Танин взгляд, она выкатилась на дорожку, выдохнула, тряхнула челкой и сжала кулаки:
– А мне нравится наша сосна. Мне она не мешает. Она гамак держит, а мне для спины важно, в гамаке. Вот.
Елена Евгеньевна посмотрела на Таню, которая одобрительно кивнула.
Таня прожила у неё почти три года, пока однажды сын не привёл на дачу рабочих чинить крышу. Один из них, Петя, крепкий мужичок невысокого роста бросил взгляд на сиделку.