Год французов
Шрифт:
Встал посередине улицы и позвал:
— Эй, люди, есть кто-нибудь?
Но хижины лишь насмешливо молчали под неярким осенним солнцем.
Мак-Карти пошел к таверне, большому, в несколько окон, дому без двери — очевидно, вышибли. Поколебавшись, вошел.
За стойкой он увидел лысого коротышку с пистолетом в руках. Заметив Мак-Карти, тот нацелил на него большой, с широким, точно ворота в ад, дулом пистолет.
— Ты кто?
— Да убери ты, ради бога, эту штуковину. Не ровен час — продырявишь меня.
— Ты кто? Откуда взялся?
— Зовут
— В Гранард, говоришь? — Лысый положил пистолет на стойку рядом с бутылкой. В комнате сумрачно, прохладно, в углах притаилась тишина. — Можешь туда не торопиться.
Мак-Карти шагнул было вперед, однако человек схватился сразу за пистолет.
— Продал бы мне виски, — попросил Мак-Карти.
Тонкогубый рот тронула усмешка. Зубы неровные, почерневшие.
— Пей вдосталь, не жалко. Я тем же самым занимаюсь. — Он пошарил под стойкой, нашел второй стакан. Не сводя опасливого взгляда с пистолета, Мак-Карти налил себе виски, поднес стакан к губам. Знакомый вкус, на душе сразу стало спокойнее. — Я слышал, как ты там шастал да орал, мертвецов будил.
— В лавке и впрямь мертвый!
— Видел. Ну и отделали беднягу. Зато теперь вся деревня его. Весь Драмлиш.
Мак-Карти глотнул еще виски.
— Чудной ты тавернщик.
— Какой же я тавернщик? — Ухмылка все шире расползалась по лицу. — Я часом раньше тебя пришел. Вот таверна нам двоим и досталась.
— Скажи, ради бога, что за беда свалилась на эту деревню?
— Не беда, а армия. Наверное, из Гранарда шли, после битвы. Или, наоборот, на битву. Убили лавочника, пожгли дома. Люди разбежались. Скоро, поди, возвращаться начнут. Но черта с два заплачу я им за виски.
Мак-Карти недоверчиво покачал головой.
— Не могла тут армия проходить. Вчера ночью я был еще в Драмшанбо и армию опережал.
— При чем тут Драмшанбо! Из Каррика выступила Британская армия, они идут фронтом отсюда и до Гранарда, даже еще шире. Сегодня утром они разбили повстанцев в Гранарде и идут сейчас на север, чтоб и французов разгромить. На каждом шагу англичане. Диву даюсь, как в нашем маленьком графстве такая большущая армия разместилась.
Мак-Карти со стаканом в руке отошел к скамье и сел.
— Так повстанцев в Гранарде разбили? Ты наверное это знаешь?
— Да уж не по наслышке. Сам с ними был. Ты-то тоже из Объединенных ирландцев?
— Я и сам не знаю, из каких я ирландцев.
— А я у них капитаном был.
— Охотно верю. Рядовых Объединенных ирландцев еще не встречал. Что ни член Общества — непременно капитан. Одного вчера вечером в Драмшанбо видел.
— Я среди Объединенных ирландцев человек известный. Капитан Фрэнсис Рейган. — Он заткнул пистолет за пояс и, захватив бутылку и свой стакан, сел рядом с Мак-Карти. — Меня и в Гранарде, и в Баллинали знают. Впрочем, сейчас уже все равно. Нам так всыпали, что не опомниться.
— Но ведь вас тысячи, — возразил Мак-Карти. — На каждом углу об этом слышу.
— Были тысячи. Поди, больше восьми. Но англичане нас обставили, сначала под Маллингаром, потом под
— Значит, все кончено, надеяться больше не на что, — заключил с неожиданным облегчением Мак-Карти, — а что, войска целиком английские?
— Англичане да йомены, — ответил Рейган. — Тьма-тьмущая, что ягод на смородинном кусте. Тысячи полторы, пожалуй, — и кавалерия, и пехота, и пушки. Так по очереди все мятежи и подавили: сначала в Лонгфорде, потом в Гранарде.
Мак-Карти отпил из стакана, в животе будто камни: тяжело и мутит.
— Как же это тысяча англичан с вами справилась? Шуты гороховые да свинопасы, а не солдаты.
— Попробуй-ка устоять против них. Мы под Гранардом полчаса продержались — и деру, а кавалеристы за нами, только сабли свистят.
Они бежали в страхе, подняв руки над головой. А ноги, привыкшие к лопате да плугу, налились свинцом, не слушались. Повстанцы бежали по полям и пастбищам, и знакомые с детства холмы лицезрели их гибель. А на полях остался богатый урожай, в воздухе — стойкий запах зрелых хлебов и плодов, запах позднего лета.
— Рубили нас без пощады, — продолжал Рейган. — Я за городом — шмыг за куст и затаился, руками уши зажал, а все слышно, как кричат. Пленных поначалу не брали. Бежит человек, вопит что есть мочи, а за ним солдат на коне — раз саблей. Один так близко проскакал, что я слышал, как сабля его воздух рассекла, а потом и человека. Время прошло, стали и в плен брать тех, что уцелели. Я так и просидел в кустах, и ни одна душа меня не видела.
— Вот и конец пришел, — вздохнул Мак-Карти.
— Ну, не скажи. Я пока сюда шел, человек двадцать встретил. Все на север болотами да ущельями пробираются — к французам. Там их видимо-невидимо, и пушки, и кавалерия. Скоро они с англичанами на битву сойдутся.
— Французы сами бегут без оглядки, — сказал Мак-Карти, — а за ними по пятам — другая английская армия.
Рейган вскинул на него испуганные глаза. Изменилось и выражение лица: обозначились морщины у глаз, многое познал этот человек за последнее время.
— Это правда?
— Чистейшая. Сейчас, должно быть, они уже перешли Шаннон. Они рассчитывали на вашу поддержку. И не так уж их и много, как вам кажется. С тысячу французов, да столько же наших.
Рейган сокрушенно покачал головой.
— Ну, тогда нам крышка. Все дороги на юг забиты англичанами, мне с холма было все видно. В Гранард-то они бросили лишь полк-другой. И мы теперь как в мешке.
— Что ж, приму на веру твои слова, — усмехнулся Мак-Карти, — как-никак, ты у них капитан.
— Какое там! — Рейган откашлялся и сплюнул на земляной пол. — Я солдат. И солдат настоящий. Двадцать лет во французской армии у Диллона в полку прослужил. А когда полк расформировали, домой подался, в Лонгфорд, там у сестры дом. Потому-то меня Объединенные ирландцы капитаном и поставили. Месяц-другой назад я всех муштре обучал. Англичане теперь уж непременно меня по имени знают и, поди, веревку для меня приготовили.