Год, прожитый по-библейски
Шрифт:
Мы смеемся. Не Крис Рок [28] , конечно, но надо помнить, что у Амоса очень ограниченный материал.
– Та-дамс, – говорит Джули.
Мне интересно: понял он, что жена имеет в виду барабанную отбивку после шутки, или просто подумал, что она издает странные звуки.
Я снова пытаюсь заговорить о религии. Сообщаю ему, что Книга Амоса – одна из моих любимых в Библии. И снова тишина. На целых тридцать секунд.
– Вы знаете «О, благодать»? [29] – наконец спрашивает он.
28
Крис
29
«О, благодать» (Amazing Grace) – один из самых известных христианских гимнов, написанный английским поэтом и священником Джоном Ньютоном. Издан в 1779 году. Прим. ред.
Мы киваем.
– Тогда помогайте.
Амос извлекает из кармана губную гармошку, делает глубокий вдох и начинает лучшее исполнение этого гимна в моей жизни. Гармошка полностью подчиняется ему, пальцы порхают, ноты звучат и на вдохе, и на выдохе.
Мы с Джули немного путаем слова в середине, но заканчиваем уверенно: «Был мертв и чудом стал живой. Был слеп и вижу свет» [30] .
– Вы играете в церкви? – спрашиваю я, когда он останавливается.
– Нет, мы не играем на музыкальных инструментах, – отвечает он. – От этого недалеко до гордыни. Появятся всякие мысли. Еще начнешь выделываться перед другими.
30
Перевод Д. Ясько.
Амос показывает гармошку в поднятой руке.
– Это только для дома.
Он делает паузу.
– Ну, мне надо идти, – говорит Амос. – Ужин в пять тридцать.
И с этими словами он исчезает в столовой.
Мы с Джули едем в местный ресторан, где дерут деньги с туристов за овощи в сливочном масле и пирог с патокой. По дороге мы видим еще одну картину, не менее удивительную, чем садовый пылесос. Это подросток-амиш, который, заложив руки за спину, вальяжно рассекает на роликах по проселочной дороге.
Позже я выяснил, что некоторые амиши разрешают роликовые коньки. Резиновые шины запрещены, поэтому велосипеды исключаются, но колеса роликов делают из пластика. Точно так же, хотя электричество не разрешено, приборы, работающие на батарейках, солнечной энергии или газе, иногда дозволяются. Отсюда садовый пылесос.
Из выходных у амишей я вынес такой урок: нельзя остановить развитие религии. Даже здесь, где традиции и одежда предположительно остались на уровне XVI века, все равно найдутся варианты. Поэтому мне кажется, что задача отмотать жизнь назад до библейских времен пугающе сложна. Возможно ли отскрести слой традиций, которые копились тысячелетиями?
Не доехав до ресторана, мы с Джули видим скопление где-то трех десятков двуколок. Паркуемся и выясняем, что происходит. Оказалось, мы случайно попали на бейсбольный матч между амишами. Амос говорил, что многие амиши, и он в том числе, не приветствуют соревновательные виды спорта.
Но вот перед нами восемнадцать амишских подростков – рукава рубашек завернуты, подтяжки потемнели от пота. Мы с Джули долго наблюдаем за матчем. Ребята играют здорово, но что-то здесь не то. Через несколько минут я понимаю: это самый тихий бейсбольный матч в моей жизни. Ни словесной перепалки, ни подбадривающих криков родителей. Жутковато, спокойно и прекрасно.
Ныне не будьте жестоковыйны, как отцы ваши, покоритесь Господу…
День 13. Мы вернулись в Нью-Йорк, и из-за Библии мой график перегружен. Особенно много дел по утрам. Нужно прикрепить кисточки. Произнести молитвы. Привязать ксерокопию Десяти заповедей
Да, и мой совет духовных наставников. Я стараюсь встречаться или разговаривать хотя бы с одним мудрецом в день. Сегодня убью двух зайцев. Утро начинается с завтрака в компании моего друга Роджера Беннетта.
Роджер – ливерпулец. Любой разговор он заканчивает словом «клево». У него около восьми работ – журналист, документалист, глава фонда и так далее, – и все они хотя бы отдаленно связаны с религией.
Роджер не рассердился, что я опоздал на десять минут из-за утренних ритуалов, но все же он хочет кое-что мне сказать.
– Сначала ты думаешь, что похож на исследователя, который изучает сумоистов в Японии. Ты говоришь себе: «Сам-то я не стану таким. Буду держать дистанцию».
Я робко протестую. Роджер продолжает:
– Опасное это дело. Люди и поумнее тебя посвящали ему жизнь. Так что признай: есть вероятность, что к концу года ты очень сильно изменишься.
Возможно, он прав. И это пугает. Ужасно, когда нет контроля над ситуацией. И я люблю лично отвечать за все. Например, за свои эмоции. Если я смотрю мелодраму и к глазам подступают слезы, я говорю себе: «У Одри Хепберн над головой подвесной микрофон. Ну-ка посмотрим, видна ли его тень», – и резко возвращаюсь к действительности, овладевая собой. Кроме того, я стараюсь контролировать здоровье. В основном зацикливаюсь на микробах – у меня легкий случай синдрома навязчивых состояний (довольно модной болезни благодаря Ларри Дэвиду [31] и ему подобным). В шкафчике для лекарств у меня всегда припасен десяток бутылочек с антибактериальным средством Purell. Я уже десять лет не прикасался голыми руками к поручням в вагоне метро – вместо этого широко расставляю ноги и представляю себя серфером.
31
Ларри Дэвид (род. 1947) – американский комик, актер, сценарист и продюсер. Прим. перев.
Но религиозному человеку часто приходится отказываться от контроля над ситуацией и принимать радикальные перемены. В этом-то и проблема. Я хотел бы сдать свое светское мировосприятие в камеру хранения на автовокзале и забрать в конце года.
После завтрака с Роджером я еду на метро в центр, чтобы пообедать в дайнере [32] с бруклинским раввином Энди Бахманом. Сегодня встречи с наставниками идут одна за другой. Нам с Энди нетрудно найти общий язык. Он тоже вырос в светской семье – правда, в Висконсине (где, между прочим, евреев называют «избранными из морозилки»). К религии его потянуло, когда он увидел красивый шрифт Талмуда. В свои сорок два он молодо выглядит и просит называть его Энди. Звучит неуважительно, но я стараюсь.
32
Ресторан быстрого обслуживания классом повыше фастфудов вроде McDonald’s. Прим. ред.
– Как дела? – спрашивает Энди.
Я рассказываю ему о Берковице и инспекции разнородных нитей.
– Я был зачарован, – говорю я.
Может, даже слишком. Я себя знаю. Странности манят меня. В своей последней книге об энциклопедии я семь раз упомянул, что у Рене Декарта был фетиш – косоглазые женщины. Надеюсь, что это рекорд.
– Боюсь, так весь год уйдет на странные куски, а места про добродетель и справедливость я пропущу.
Энди задумывается на полминуты. Потом отпивает кофе.