Год, прожитый по-библейски
Шрифт:
В английском переводе оно звучит буквально так: «Имейте много плодов и умножайте». Если бы я решил воспринимать Библию в лоб, то мог бы нагрузиться персиками на фермерском рынке и помочь племяннице с домашней работой по алгебре. Тогда я справился бы минут за двадцать.
Отсюда простой, но важный урок. Когда имеешь дело с Библией, всегда – абсолютно всегда – необходимо так или иначе ее толковать, даже если речь идет о самых очевидных правилах. Я вполне уверен, что в данном случае говорится о воспроизведении рода, а не о математике. Поэтому им я и займусь.
Древние весьма усердно работали над вопросом зачатия. По большому
А потом еще и Рахиль. Рахиль и ее старшая сестра Лия вышли замуж за мудрого пастыря (и моего тезку) Иакова. Лия была машиной для размножения: она родила аж шестеро сыновей и одну дочь. А Рахиль оставалась бездетной, и сердце ее было разбито. В какой-то момент она сказала Иакову: «Дай мне детей, а если не так, я умираю». В другой раз Рахиль купила у сестры мандрагору – средиземноморскую траву, которая когда-то считалась лекарством от бесплодия. Но все тщетно. Наконец Бог «отверз утробу ее», и она родила Иосифа, человека в разноцветной одежде.
В библейском мотиве бесплодия есть и положительная сторона. Чем тяжелее было женщине забеременеть, тем более великим становился родившийся в итоге ребенок. Иосиф. Исаак. Самуил (чья мать пообещала его Богу в благодарность за зачатие). Это гиганты еврейского Писания.
Вчера я нарушил обещание Джули, чтобы сообщить ей: если у нас будет еще один ребенок, он сможет прославиться в веках. И она улыбнулась.
– Я думаю, это правильно, – сказала она. – Хорошее приходит к тем, кто умеет ждать.
Похоже на библейское изречение, но на самом деле его автор – Генри Уодсворт Лонгфелло [16] .
…Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.
Снова день 2. У Джули собрание, так что я остался один с апельсином на завтрак, списком правил и стопкой Библий. У меня есть полчаса до пробуждения Джаспера. Кажется, сейчас самое время заняться духовным компонентом моего предприятия – а именно молитвой.
16
Генри Уодсворт Лонгфелло (1807–1882) – американский поэт, автор «Песни о Гайавате». Прим. ред.
Как я уже говорил, я всегда был агностиком. В колледже я изучил все традиционные аргументы в пользу существования Бога: аргумент творения (если есть часы, значит, их сделал часовщик – и если есть Вселенная, значит, ее сотворил Бог); аргумент первопричины (у всего есть причина, а Бог – причина Вселенной). Порой это были блестящие, потрясающие аргументы, но ни
Меня не убедило и новое доказательство, которое я пару недель назад услышал от кузена Ливая, пасынка ортодоксальной тети Кейт. Он сказал, что верит в Бога по следующей причине: Библия очень странная, невероятно эксцентричная – человеческий мозг не мог бы выдумать ничего подобного.
Мне понравился аргумент Ливая. Он оригинален и далек от ханжества. И я согласен, что Библия бывает странной – вспоминается приказ заколоть телку на месте нераскрытого убийства (Второзаконие 21:4). Однако и это меня не убедило. Люди и сами выдумают на редкость странные вещи, среди которых, например, биатлон, индейка, фаршированная уткой, фаршированной курицей, и плюшевый Элмо [17] моего сына, танцующий танец маленьких утят.
Короче говоря, не думаю, что меня можно привести к вере в Бога убеждениями. И это проблема, потому что Библия велит не только верить в Бога, но и любить Его. И как же мне выполнить это требование? Можно ли «включить» веру, открыв некий «духовный кран»?
17
Элмо – кукла из телешоу «Улица Сезам». Прим. перев.
Вот мой план: в колледже я узнал о теории когнитивного диссонанса. В частности, она утверждает, что если вести себя определенным образом, убеждения в итоге изменятся в соответствии с поведением. Именно к этому я и стремлюсь. Если я несколько месяцев буду вести себя как преданный, любящий Бога человек – может быть, стану преданным и любящим Бога. Если буду молиться каждый день – может, уверую в Сущность, которой молюсь.
Итак, сейчас я собираюсь помолиться. Хотя не вполне знаю, как это делается. Я не молился ни разу в жизни – разве что, когда болела мама, для очистки совести пару раз посмотрел вверх.
Так какую позу принять? В Библии описаны разные варианты: люди преклоняют колени, сидят, склоняют головы, устремляют очи горе, кладут голову между коленей, поднимают руки, бьют себя в грудь. Единственно верного не существует.
Сесть соблазнительно, но чересчур легко. Я считаю, что без труда не вытащишь и рыбки из пруда. И поэтому вытягиваю вперед руки, словно священные антенны, которыми надеюсь уловить сигнал от Бога.
А вот что говорить, я не знаю. Для импровизаций пока не хватает уверенности, поэтому я заучил несколько любимых молитв из Библии. Иду в гостиную, встаю перед нашим коричневым секционным диваном, вытягиваю руки, склоняю голову и тихим, но чистым голосом цитирую отрывок из Книги Иова: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!»
Это прекрасный отрывок, но он вызывает у меня странное чувство. Я редко произносил слово «Господь» – разве что «Господи!» А слово «Боже» обычно использовал в сочетании с «о» и «мой».
Отсюда и дискомфорт. Ладони вспотели. Я пытаюсь говорить искренне и серьезно, но чувствую, что на двух разных уровнях перехожу некие границы. Во-первых, мне кажется, я нарушаю запрет, наложенный первосвященниками агностицизма. Во-вторых (что еще хуже), возможно, я нарушаю Третью заповедь. Говорить святые слова, в которые не веришь, – не значит ли это произносить имя Господа всуе?