Год

Радов Алексей

– Не торопи – ждем, что голос решит.

– Ладно, – ответил в тон, не раздражая.

Все отрубилось точно, выглянул, выплыв из вязкого сновидения – ныла голова, это быстро пробуждало. Вокруг, похоже, больничная палата.

– Головушка, – попробовал сказать он. – Губы еле приоткрылись, язык почти не слушался.

– Очнулся, – сказали у ног.

– Где мы, – попробовал спросить, ничего не соображая.

– Слушай, – продолжил голос. – У тебя была почти смерть, ты был по ту сторону, пару деньков, – человек на вопросе приблизился, и он увидел в беловатом тумане высокого представительного мужчину в элегантном синем пиджаке. – Исчез, прав?

– А, – снова попробовал заговорить он, но также раздались лишь нечленораздельные отдельные звуки.

– Нет, что ты, –

неожиданно понял незнакомец, – тебе ведь сказали. Точно? Покажи, что слышишь.

Недовольно зажмурился, надеясь снова видеть девушек, это не помогло.

– Выходит, был в портале. Должен понять важную вещь, ты не совсем тот, что был там один. Понять можно, объяснять причин нет. Когда спросят, в конце свет, своих близких лицезрел, можешь добавить будущее видел, говорил с ними. Никому, кроме тех, кто сам начнет разговор, не говори про девушек, и особенно про сам портал, скажем так, кстати, открыл там?

Действительно не знал, что за ответ будет правильный, и слабо легко кивнул.

– Вот еще, с тобой могут заговорить и другие – не такие, кто пережил уже, но и те кто пережил не подобно тебе, или мне, или – ей, к примеру, – наверное человек говорил о ком-то в комнате, – не знаю, сможешь распознать кто кто, но будь готов, предельно аккуратным в общении, посторонние могут притвориться знакомыми, передавая неблагонадежных друзей по сцепке на цепочке.

Хмыкнул, не видя в пожелании быть готовым к неприятностям ничего дурного для себя, от него же не требуют обещать нечто конкретное, наверно доктора, с добрыми пожеланиями перед необходимой и полезной процедурой.

Может проделки тех сил, было то реально, и насколько действительно это, лучше взять критерий существительно, возможно, для успешной оценки последних событий?

– Запомни, поведаешь правду, поместят в изолированное помещение, начнут проводить опыты, вполне серьезно. К сожалению, ничем не могу тебе помочь прямо сейчас, я не доктор и нахожусь здесь совершенно без разрешения, а скоро к тебе придут работники, и тогда даже они, соседи по палате, кто угодно, конечно, и особенно эти могут. Не проболтайся никому про девушек и портал, а только, повторюсь, говори не более других, кто переживал подобное нечто, верно слышал, – он более уверенно кивнул. – Хороший парняга. Найду тебя попозже или кто из наших, и все объясню, пойдет?

– Тогда все, мотни дополнительно четыре раза. Потом отсчитай десять и еще пять, только никому.

Так и сделал, посетитель мог оказаться кем угодно, может и в себе, но разбираться он разве может – и пошевельнуться не в состоянии, похоже, тот что-то вколол, пиджак представительский чего стоит!

– Ни к чему тебе моя фамилия, а отчество, раз надо по отчеству – у нас не дают, откуда мы. Пришел, кстати, с подругой тут был, она тоже, – в тумане появилось женское лицо в длинной под стать шалью, спадавшей на крупной вязки акриловый свитер, в отличие от красочных недавних переживаний повседневно буднично угадывался потрескавшейся непонятно с чего слегка интригующий, – потолок палаты. Был однажды в больнице с подозрением, а еще один раз, но там меньше недели было – предполагали вообще, симптомы страшные должны быть, у него – ничего, оказалось точно в анекдоте.

Смеяться. Опять летаю, – тяжко подумал. Голова болела поменьше, но пошевелиться так и не получилась. – И зачем рассуждать? Разве недостаточно, просто можем делать друг друга счастливыми. Я и подруги дней, бабушки и внучата, президент и российский народ. Что за ерепень в процессе сменяющих наплывом недавние терзания будней, – надо нацеливаться на прибыльные заработки, искать подходы к нужным людям, а все о жизни простых людей, приватизации грабительской, подлости и лицемерии вокруг, жертва объективной информации прямо. Но да, – загорелся, – о негативных чертах характера людей, взаимозависимости своеволия, единоначалия и дисбаланса морфогенеза!

– Ты такой так, – пошутил, пародируя эмоции, даже не слова, такое, бей, прыгай. Не принимал, когда его звали непримиримым, вообще не оправдывал ярлыки, это всему свой коленкор. Не восхищаться, и ненавидеть поддерживающую коммуникацию для него было чем-то свойским, точно те

катания, или черничная гулянка, на которой одна из первых на первой впервые показала ему, что не только в фильмах для взрослых, как называл такое один родственник, бывают прихотливые девушки и великие бездны влечения. Да и та, не говоря о ней, или вот той, не для сравнения. Та. Немного утомили антитезы, но была сильна искусная паника, неудобно было. Похож обездвиженный должен быть на Тутанхамона, лирично. Иногда, подчас сам с таинственным замиранием перед загадкой, чаще и весьма придирчиво с призрением к слабостям – оценивал выражения и переживал, вот низко пал. Что с ним произошло за два года, что бросил обучение, никто не сможет пояснить. Возможно, правы, точно родственники, кто винит его «этих», «опять эта твоя звонила. Зачем бросил? Че совсем? Передай той ходить в панталонах, в нижнем белье в обтяжку по Москве – именно развратно. Она что же, приглашает всех к себе, в себя ха-ха, это грустный, маленький, смех», – на учебе появиться разве, хоть днем этого не будет, переживал, пытаясь включиться. А так и останется теперь он, – представим, что надолго, и говорить не получается, тот визитер, так не хотел чтобы рассказал что видел – был не в себе, а где, пойдут вопросы, начнутся бесполезные толки по-латински герои и названия нехороших болезней. Зачем не по-русски? Когда же ты замолчишь, уже перебил сам себя про себя также, не пожалев – будет тебе, давай потупим, или подумаем о чем-нибудь отвлеченно. О чем? О девушках, знакомых милашках в юбках, готовых зайти далеко, так говорит родственник тот в своих знаменитых байках о служебных романах у них, на филиале. Представители старшего поколения семьи через раз переговаривались, просто придумывает, такого вчерашние советские служащие не могут делать, тот уверял, и в пятидесятые было, не у них, его вроде еще не было, а может и был, он не знал, конечно, а скажи кто, вряд ли запомнил надолго. Иди туда, хорошо? И до кольца не один, а там почти дома. Ты молод, напористый, подскажут рядом, все там знает, пристроишься за нечего взамен, еще и его перетянешь, он всем, видел, знаком у них. Его и зовут только полным именем, даже молодежь – покажет тебя кому, пометка в деле надолго. Почему не хочешь, – Секст уезжает, по новью пьют.

– Привет, меня видишь, – задребезжал в ушах заботливый голос. Докопается мигом, чего делал подле булочной, – понурился, но здорово, что кто-то.

Вытянула из кармана большой ключ, и непосредственно улыбаясь, потянулась совсем в его сторону.

– Ты что? – попробовал сказать, но получилось вроде нечто не понятное, – она вонзила нож рядом, спрашивая:

– От переживающих был?

Похолодел, общение с гостями не прошло вскользь.

– Отвечай, или порасспрошу.

Посмотрел в сторону ее рта, твердо сжатые решительные кулаки, еще более широкие, чем обычно жесты, такие очерченные черты лица, наперед важного решения, похоже готовилась, даже не успела надеть правильные кольца, и те выглядели не так празднично, привычно.

Или не она, что за шутки, где работники, что в мире грез опять. Что надо. И так пострадал, разве не видно, уж ты должна понять, вдруг хрустнул фаянсом хохломы на перевешанной елке и бухнулся на нее сразу обеими руками и головой, неловко задев по подбородку. Та взвизгнула, и размахнувшись – ударила его, дернулся в сторону, попала в плечо, взревел и скатился с койки, вскочил мгновенно на ноги, провел двоечку, она рухнула на пол и обиженно заскулила.

– Что за жесть! – взревел было он, но получился лишь набор шипящих, – а больше не пришлось пока пытаться восстановить речь, укол стоявшего за спиной усыпил.

Сначала слышал новые голоса, делал вид, умиротворенно где-то. Говорили сразу трое или более людей.

Потом прояснилось, ничего такого, привстал. Что бы могло быть: все что увидел, скудный одноместный бокс, человека в белом халате – молодого и двух еще.

– Очнулся! – радостно вскричал старший по званию, обратясь ко второму.

Тот достал из кобуры пистолет и направил на него.

– Что вы делаете! – закричал работник. – Прочь из палаты!

– Заткнись, – приказал второй, и достав пистолет, направил на работника. – Молчи или зашибу.