Года любви и дни печали

Дементьев Андрей Дмитриевич

Голубая планета

Не люблю «голубых», Нарушающих заповедь Бога. Искажающих то, Что Всевышним предрешено: Небеса – для орлов, Для паломников к Богу – дорога. И для встречи друзей — Королевский прием и вино. Не люблю «голубых», Унижающих женщин собою: Их наряды у слабого пола Взяты напрокат… Как кощунственно пляску Затеять в Соборе, Так нелепо, когда у супруга «Жена бородат». Что б пришлось пережить Василисе Прекрасной, Если

б юный царевич невесту свою Поменял бы, – как солнечный день — На ненастный, На Добрыню Никитича или Илью. Потому и в опасности наша планета, Что беспечно живет в мираже голубом. Но однажды спохватится вдруг, Что бездетна, И опять к обезьянам пойдет на поклон.

* * *

Банальный случай – друга предал друг. То ль бес попутал, то ли позавидовал. Когда-нибудь сойдет он в Дантов круг. Предателей там видано-невидано. У каждого, наверно, есть свой Брут. Но если даже предавали Господа, То нас-то и подавно предадут. Теперь все это делается попросту. Друзей не выбирают наугад. Но я живу по-прежнему доверчиво, И если вправду существует ад, То к этому уже добавить нечего.

Встреча с ветераном

Сидит человек в президиуме. Человеку за шестьдесят. Вспоминает всю жизнь, по-видимому, В чем был прав он и виноват. И глядит на ребячьи лица. С виду строг и неумолим. И в душе перед ними винится — Перед будущим молодым. А виниться-то вроде не в чем. Жизнь он прожил в труде, в бою. Всю эпоху взвалив на плечи, Честно ношу он нес свою. Ну, а все-таки, ну, а все-таки Жизнь полна не одними взлетами. Были промахи, были горести. Всяко было порой на совести. Человек молчалив и светел. Перед будущим он винится. Он мечтает, что в этих детях Только лучшее повторится.

* * *

Приходит опыт и уходят годы. Оглядываясь на неровный путь, Чему-то там я улыбаюсь гордо, А что-то бы хотел перечеркнуть. Все было в жизни – поиски и срывы. И опыт постоянно мне твердит, Что дарит мать птенцу в наследство крылья, Но небо за него не облетит. Пусть юность и спешит, и ошибается. Пусть думает и рвется напролом. Не принимаю осторожность паинек, Входящих слепо в мир с поводырем.

* * *

В России отныне есть два государства: Одно – для народа, другое – для барства. В одном государстве шалеют от денег. В другом до зарплаты копеечки делят. Меж ними навеки закрыты границы. О, как далеко огородам до Ниццы! Не ближе, чем отчему дому – до виллы. Когда-то таких поднимали на вилы. В России отныне есть два государства. В одном одурели от бед и от пьянства. В другом одурели совсем от другого… Но мне не к лицу неприличное слово. Элитные жены – принцессы тусовок. Российские бабы – Российская Совесть. Однажды мое государство взъярится. Пойдет напролом и откроет границы. И будет в России одно Государство. А все остальное – сплошное лукавство.

Декабрь – 80

Нелегко сейчас земле моей — Ей давно бы надо спать под снегом. Но декабрь теперь пора дождей. Что там происходит С нашим небом?! Скоро

Новый год, а за окном Тусклая осенняя погода. Ночью – дождь. И так же было днем. Может, поменяли время года? Снег еще белеет под Москвой, Но и он доверья не внушает. Лес шумит пожухлою листвой, Теплый ветер по оврагам шарит.

Воспоминание

Я слышу, как Черное море вздыхает. Со мною грустит о тебе. А дождь за окном то шумит, то стихает. И роза дрожит на стебле. Я слышу, как Черное море тоскует И бьется о душу мою. И волны, как старые карты, тасует. Надежду сажает в ладью. Я слышу, как Черное море играет, В бессмертные трубы трубя. Как будто меня своим гневом карает За то, что я здесь без тебя.

Сердце учителя

Николай Николаевич, отдохните немного. Вы устали, небось… Тридцать лет у доски. Скольких вы проводили отсюда в дорогу. Не от тех ли разлук побелели виски? В нашем классе, как будто ничто не меняется. И зимой, и весной на окошках листва. Та же вас по утрам тишина дожидается. Те же взгляды ребячьи… И те же слова. А прошло тридцать лет. По цветению вешнему — Годы шли – по осенним ветрам, По снегам. Но и ныне встречает вас юность по-прежнему. Словно время стоит… Только что оно вам? Только что оно вам? Вы же с будущим рядом. Продолжается начатый в прошлом урок. И ребятам опять задаете вы на дом, Словно юность свою — Строгость блоковских строк. Вы хотите, – как с нами — Понять и всмотреться В души этих ребят, не забыв никого. Никого вы из них не обходите сердцем. А ведь сердце одно… Пожалеть бы его. Пожалеть? Нет, уж вы не смогли бы иначе. Все родные для вас. Так о чем же тут речь? Им без вашего сердца не будет удачи. Потому не хотите вы сердце беречь. Тверь

* * *

Эта осень похожа на лето: Вдоволь солнца и очень тепло. Даже бабушки в меру раздеты. А уж модницам как повезло. Можно вновь облачиться в наряды, Что носили еще по весне… И выходят на берег Непрядвы, И листва на зеленой волне. Эта осень похожа на лето. Лишь бы дольше она не ушла… Снова солнцем планета согрета, Как согрета надеждой душа.

Эмигрант

Вернулся как-то в отчие края Мой старый друг, Слинявший за границу. Судьба его, карьера и семья Здесь начались… Чтобы вдали продлиться. В России получил он свой диплом, И опытом запасся поневоле. Но стал не мил провинциальный дом. Как видно, захотелось лучшей доли. И ничего зазорного в том нет, Когда бы не презрение к былому. Как будто кроме пережитых бед Уже и вспомнить нечего… Но к слову, Хочу сказать, что отчая земля Его за вероломство не простила. За то, что вдалеке ее хуля, Он позабыл, чья в нем таилась сила. Но он понять ее уже не мог. Хотя его о том и не просили. И жизнь былая – как условный срок, Который он «отсиживал» в России.