Года любви и дни печали

Дементьев Андрей Дмитриевич

* * *

Уходят безвозвратно ветераны — Бывалые рубаки и бойцы… Уходят в нашу память, На экраны. На горькие газетные столбцы. Мы скорбно провожаем их в дорогу. И говорим последние слова. И верим, не лукавя перед Богом, Что юность их по-прежнему жива. Она летит в космические дали И на земле выращивает хлеб… На их мундирах светятся медали Такие же, как у идущих вслед.

* * *

Олегу Комову

Из всех открытий всего дороже Открытье друга,

его души. И мы с тобой, словно два прохожих, Почти всю жизнь к этой встрече шли. И наша дружба, как древний город, Что прячет в недрах своих земля. Я открываю твои просторы Добра и света… Поздравь меня. Я открываю твои печали, Твои восторги в самом себе, Чтоб две души, две судьбы звучали, Как два цветка на одном стебле. И если нас доконает служба, Иссушит боль иль собьет вина, — Нам будет донором наша дружба, А группа крови у нас одна.

* * *

Я во сне не летаю, А падаю вниз. Для полетов, как видно, Года мои вышли… Вот гора надо мной, Словно черный карниз, У покатой, Окрашенной в синее крыши. Я боюсь высоты. Наяву. И во сне… И когда я лечу В бесконечную пропасть, Обрывается сон. И приходят ко мне Ожидание чуда. И смутная робость. Начинается день, Забывается сон. Но лишь встречу тебя — Та же н'a сердце робость. Улыбаешься ты. Я как будто спасен. Хоть опять я лечу В бесконечную пропасть.

Ода плову

Когда в узбекском доме праздник… (Там праздник, если гость пришел…) Вас поразит многообразьем И щедростью просторный стол. Похож на южные базары, Тот стол соблазн в себе таит. Да будь ты немощным и старым, Проснется волчий аппетит. Узбекский стол… В такую пору, Когда в Москве трещит мороз, Он зелени и фруктов гору Нам в лучшем виде преподнес. Ни прозой мне и ни стихами Не описать узбекский стол… Вот разговоры затихают И вносят плов. Как на престол Его хозяин водружает Среди закусок и вина. И плов весь стол преображает. И как ни сыт ты – бьет слюна. Сияет стол, сияют лица. Вкушай и доброту твори. А в пиалушках чай дымится, Зеленый, как глаза твои. Но тостов нет. Таков обычай. Им после плова не звенеть… «Дай сигарету…» «Нет ли спичек…» И все. И можно умереть. Ташкент

* * *

Я разных людей встречал — Лукавых, смешных и добрых. Крутых, как девятый вал, И вспыльчивых, словно порох. Одни, как хитрая речь. Другие открыты настежь. О, сколько же было встреч И с бедами, и со счастьем. То н'aдолго, то на миг. Все в сердце моем осталось… Одни – это целый мир. Другие – такая малость. Пусть встречи порой напасть. Со всеми хочу встречаться. Чтоб вдруг до одних не пасть, А до других подняться.

* * *

Бывает, что мы речи произносим У гроба по написанной шпаргалке. О, если б мертвый видел, как мы жалки, Когда в кармане скорбь свою приносим. И

так же радость делим иногда, Не отрывая взгляда от страницы… Еще бы научиться нам стыдиться, Да жаль, что нет шпаргалки для стыда.

* * *

На берегу Тверцы Безлюдно и печально. А по траве, замерзшей Белой вязью, Зима сообщила нам печатно, Что скоро к нам пожалует На праздник. Все дачники поуезжали в город. И увезли с собою детский смех. Разбитому скворечнику за ворот То дождь летит, То тихий ранний снег. Лес полон тишины и желтых листьев. Покинули природу птичьи стаи. Колонный зал остался без артистов. Душа моя без музыки осталась.

* * *

Однажды я возьму рюкзак на плечи И побреду – без цели и дорог — В тот мир, где сосны вновь меня излечат От всяких напридуманных хвороб. В тот мир, где ввечеру роса дымится И птичьи песни прячутся в листве. Где маки, как нежданные зарницы, Утрами загораются в траве. Где прямо в сердце падает роса мне С тяжелых сосен, радостных берез… Где овцами лежат крутые камни И пруд зеленой тишиной зарос. И знаю я – Природа мне поможет Здесь разобраться в тайнах бытия: И в том, что сердце вновь мое тревожит, И в том, к чему стал равнодушен я.

* * *

Фотоснимок хранится В моем столе Грустной памятью Прожитых дней… Если фото поверить, — На доброй земле Нет красивей, Душевней тебя И нежней. Но меня не обманет Твоя красота. Хоть порою О ней вспоминаю, Скорбя… Не тревожь меня взглядом. Ты вовсе не та, За кого ты пытаешься Выдать себя.

* * *

Последние дни февраля Неистовы и искристы. Еще не проснулась земля, А тополю грезятся листья. И вьюга, как белый медведь, Поднявшись на задние лапы, Опять начинает реветь, Почуяв восторженный запах. Я все это видел не раз. Ведь все на земле повторимо. И весны пройдут через нас, Как входят в нас белые зимы.

* * *

Чтоб ты не захлебнулась морем, Плывет он рядом в ранний час. Когда ж захлебывалась горем, Он от беды тебя не спас. К чему теперь об этом помнить?! А надо бы, чтоб дальше жить, Лишь слово доброе промолвить. На плечи руки положить. Бывает легче прыгнуть в пламя, И мужеством осилить смерть, Чем за текущими делами Родную душу рассмотреть.

* * *

В березовой роще стряслась беда: Галчонок выпорхнул из гнезда. А был еще он и слаб, и мал. Ему для полетов не вышел срок. Он черным камнем в траву упал. И как ни бился – взлететь не мог. Не пропадать же галчонку здесь. Пришлось мне с ним На березу лезть. Я кладу летуна обратно Осторожной рукой. Возвращаю галчатам брата. Возвращаю гнезду покой. Мать приносит галчонку пищу. Стих над рощею птичий грай… Подрасти-ка сперва, дружище. Подрасти, а потом летай…