Годен к строевой!

Серегин Михаил Георгиевич

– Даже мне сортир понравился. У него, наверное, дома и то хуже.

Здоровый Простаков поспешил убраться в свой угол с прохода, чтобы не мешать людям смотреть друг другу в глаза.

– Я старался, - заметил Резинкин.

– А ты, Забота, старался?
– гневно спросил «ваше благородие».

Забота заюлил.

– Конечно, мы вместе.

– Кончай п…деть. Опять в углу отсиживался.

– Я койки держал, чтобы Резина не упал.

– Что ему будет-то, он же резина. Да, Резина?

Мудрецкий сел.

–

Во-первых, прекратите, во-вторых, повтори-ка, Игорь, что ты там сказал насчет дома комбата.

– Я говорю, у него, поди, дома и то хуже.

Глаза дембеля и лейтенанта встретились. Разница между ними была два года, но в армии взрослеешь быстрее. По сути, они были ровесниками.

– Это больно круто, - Агап поспешил отговорить лейтенанта.
– Вони будет.

– У меня приказ, - Юра чуточку повеселел.
– Приказы надлежит выполнять и строго в срок, - лейтенант наклонил голову.
– Без одной минуты семь. Время идет. Петрушевский!

Петрусь не очень-то прислушивался к разговору. Он так с этим двигателем с «ЗИЛа» наколупался, что ему ничего не надо было, кроме жрачки и отбоя. Женщину никто бы и не предложил. Не то место и не то время. Он расстегнул китель, снял сапоги и лег на одеяло.

– Петрушевский!

– Я, - вяло ответил ефрейтор.

– Чтобы через полчаса «шишига» была у казармы под парами.

– Я сегодня целый день…

Агапов не дал ему договорить:

– Бегом, проститутка.

Как быстро может забывать про усталость человек! Через десять секунд водитель испарился.

– Батраков!

– Я, товарищ лейтенант.

– В двадцать ноль-ноль вы вместе с Резинкиным и Валетовым сидите в «шишиге» на въезде в Чернодырье. Выезжать не через КПП ума хватит?

– А что такое?

– Приказ ясен?!
– Лейтенант слишком уж нервно рявкнул, но это подействовало.

– Так точно.

– Мы с Агаповым в поселок. Простаков с нами.

«Гулливер» медленно раздевался, а потому не успел еще прилечь перед ужином. Ему было обидно, что свидание с подушкой откладывается, но он привык покорно сносить повороты по службе и стал снова медленно одеваться.

– Ты!
– крикнул Агап.
– Быстрее, слонопотам.

– Игорь, переодевайся в гражданку.

– Хорошо.

– На него мы найдем чего-нибудь?

– Забота, мухой во вторую роту, проси Казаряна.
– Гриша сорвался на скорости, только лишь пламя из зада не вырвалось.

Трое парней вошли в поселок. Было еще светло. Целью их путешествия был уже практически достроенный новый пятиэтажный, двухподъездный дом для семей офицеров. Сейчас в нем полным ходом шла внутренняя отделка. Хотели успеть к первому сентября.

Мудрецкий зашел к себе в общагу, переоделся, взял деньги. После чего ломанулся в магазин и на свои кровные купил пять бутылок хорошей водки, колбасы, две банки сардин, белого хлеба. В галантерее толстой

цепочки из желтого металла не нашлось, пришлось купить кучу тоненьких.

Когда цепи надели на шею Простакова, Агапов отошел на пару шагов.

– Никогда не снимай их, и будешь богат.

– То, что надо, - согласился Мудрецкий, разглядывая мясистую пачку, оформленную бижутерией.
– Ну-ка, улыбнись, - попросил Юра.

Простаков показал ровный ряд абсолютно здоровых зубов.

– Красавец, делай так один раз в минуту.

– Пусть еще хрипит, вот так, - Игорь прочистил горло.

– Я понял, - заулыбался Простаков.

Когда старший прапорщик Беляев три года назад ушел на пенсию и уговорил свою жену не переезжать в Самару, все, кто знал Беляевых, подумали, что глава семьи устал кататься по службе с места на место. Жили они в доме, который оставила им в наследство старая, безнадежно больная бабка, за которой они добросовестно ухаживали целый год. Дом был так себе, но к нему шел участок в двадцать пять соток. Надо ли говорить, что сам Беляев с его-то связями никогда его своими руками не перекапывал.

Когда он устроился сторожем на начавшуюся стройку, жена покрутила пальцем у виска, но время шло и вскоре у их дома появились кирпичные стены, пристройка из двух просторных комнат и кролики, сдавая которых в самарские рестораны семья жила безбедно.

Беляев доблестно продолжал сторожить, время от времени, но не реже раза в неделю, организовывая песок, цемент, кирпич офицерскому составу, понятно, не за спасибо.

Когда к нему в вагончик, стоящий посреди стройплощадки, около восьми постучали, он не удивился.

На пороге стояли трое парней. Все были выше его. Один был интеллигентного вида в строгом костюме и галстуке, другой, в спортивном костюме с картофелеобразным носом, сошел бы за водителя, третий, весь в цепях, ростом под два метра, стоял позади остальных.

– Привет, - небрежно бросил Мудрецкий.
– Ты сторож?

– Я, - продолжая разглядывать гостей, признался бывший прапорщик.

– Дело есть, - Простаков оскалился, а затем похрюкал в первый раз.

– Заходите, - пригласил Беляев. В голове у него стали возникать воздушные замки, один другого великолепнее. Этот в костюме явно с баблом. Вопрос лишь в том, сможет он ему угодить или нет.

Вошли в обшарпанную комнатку, водитель и телохранитель с пакетом, набитым бутылками и жратвой, сели на койку, которую Беляев в спешке заправил, а шеф расположился напротив сторожа за столом. Стеклотара ласково звякнула. Беляев стал теплым и пушистым, как сибирская кошечка.

– Знаю, отделка идет, - начал Мудрецкий.

– Да, уже месяц, - быстро согласился Беляев, вытягивая вперед хитрющую морду и пытаясь унюхать запах денег, который должен был источать Мудрецкий.

– Надо немного цемента, кирпича, песочка.