Годы и дни Мадраса
Шрифт:
— Махарши, — не раздумывая, выпалил он. Все засмеялись.
— Ты думаешь, это так легко? — спросил Айер.
Малыш смутился и спрятался за спину своих товарищей.
Мы осмотрели небольшой храм, жилые помещения, где женщинам запрещено оставаться на ночь, отдел публикаций. Ашрам выпускает обширную литературу о Махарше и его учении.
Несомненно, Рамана Махарши был незаурядной личностью, а его жизнь и моральные принципы заслуживают того, чтобы о них написать. В индуизме подчас уживаются самые противоположные вещи: примитивное идолопоклонство и развитая философия, иногда даже материалистического толка, безоглядный фанатизм и критическое осмысление законов природы, дешевое шарлатанство и серьезная работа над духовным и физическим совершенствованием человека, преступность и корысть честолюбивых садху и высокие моральные качества. По-видимому, Рамана Махарши воплощал в себе то лучшее, что сохранила для нас древняя индуистская культура.
Эти
В декабре 1879 года в семье брахмана Сундарама Айера родился мальчик. Его назвали Венкатараманом. Сундарам Айер занимал видное положение в городе Тиручузли. Мальчик рос обыкновенным ребенком, в меру подвижным, в меру задумчивым, и, казалось, ничто не предвещало в нем будущего великого мудреца. Когда Венкатараман подрос, его отдали в школу в Мадурай, принадлежавшую американской миссии. В школе он не проявлял особой склонности к занятиям. Он предпочитал гонять в футбол и проводил долгие часы в плавательном бассейне. Религия его не интересовала, и он равнодушно проходил мимо красочных гопурамов знаменитого храма Минакши. Учителя жаловались на нерадивого ученика, но школьный спортивный клуб гордился ловким и подвижным мальчиком. В нем было все обычно, так же как и в сотнях его сверстников. Но страна, где он жил, была необычной. Ее древние традиции, еще не понятые до конца Западом, продолжали существовать и оказывать свое влияние на людей.
Когда Венкатараману исполнилось 16 лет, ему пришла в голову мысль о смерти. Эта мысль была так сильна, что юноша почти реально ощутил приближение смерти. Его обуял страх. Ноги ослабели, тело покрылось холодным потом, дыхание замедлилось. Но тут произошло нечто странное, о чем он рассказывал впоследствии не раз. Он понял, что тело его умирает, а его дух, его «я» остается. Произошло какое-то раздвоение. Этот случай заставил его обратиться к своему внутреннему миру, что обычно делают индийские йоги, занимаясь духовной практикой. Однажды в школе во время занятий он неожиданно впал в транс. Так проявилась особая духовная одаренность будущего риши. С тех пор он утратил всякий интерес к школе и ко всему тому, что окружало его. А потом пришло окончательное решение. Объяснить его он не мог. От кого-то из родственников он слышал о Тируванаималаи. Он понял, что ему надо ехать туда. Взяв у отца три рупии, он незаметно исчез из дому, решив во что бы то ни стало добраться до Тируванаималаи. Это был долгий и трудный путь. На станции ему объяснили, как проехать в этот город. Венкатараман вскоре обнаружил, что трех рупий для этого недостаточно. Часть пути ему пришлось пройти пешком. Но на еду денег не было. Голод одолевал его, и он несколько раз падал в обморок, но продолжал идти. Наконец ему пришлось продать самое ценное, что у него было. Серьги. На вырученные деньги он купил еды. Через много дней пути в предрассветной мгле перед ним выросли четыре го-пурама храма Тируванаималаи и затянутая облаками вершина горы Священного огня. Он вошел в ворота храма. Там почему-то никого не оказалось. Он разорвал свою одежду, выбросил остатки еды и шнур дваждырожденного. Его шаги гулко раздавались под сводами зала с колоннами. Он остановился около одной из них, уселся рядом, скрестив ноги, и погрузился в самосозерцание. Так перестал существовать ученик миссионерской школы, футболист и пловец, сын своих родителей Венкатараман Айер.
А в Тиручузли и Мадурай была поднята на ноги полиция. Все искали исчезнувшего школьника. Но поиски не дали никаких результатов. Подозревали, что он сбежал с труппой бродячих актеров, приезжавших в Мадурай из Тривандрума. Никто ни в семье, ни в городе не мог себе представить, что сбежавший сидел в это время в храме в Тируванаималаи с закрытыми глазами и молчал. О чем он думал, сказать трудно. Что он видел, мы тоже не знаем.
Храмовой колокол возвестил начало утренней молитвы. В зале с колоннами появились первые посетители. Они увидели мальчика в позе санияси и удивились.
— Эй, ты, парень, — окликнул его один из них, — ты что здесь сидишь?
Но сидящий не ответил и не поднял век. Вокруг собрался народ.
— Смотри, смотри, — сказал старик со шнуром дваждырожденного через плечо, — он думает, что он санияси.
— Да, да, — поддержали его другие, — нашелся новый святой. Сейчас он взлетит прямо на Аруначалу.
Вокруг раздался непочтительный смех. Но сидящий, казалось, ничего не слышал.
— Эй, брось притворяться, — крикнул молодой студент. — Я скажу жрецу, и он тебя отсюда выгонит. Лучше иди побираться во двор храма.
— Он хочет нас одурачить! — раздавались голоса, — Пусть идет и садится за парту.
— Конечно, он сбежал из школы!
— Кто сбежал из школы? — группа школьников-мальчишек протиснулась к сидящему.
— Вот он сбежал из школы!
И град камней обрушился на юношу. Тот вздрогнул и открыл глаза. Камни ранили и царапали обнаженное тело.
— А ну прекратите! — закричал жрец. — Что это вы здесь устроили?
Школьники разбежались, но взрослые остались. По городу разнеслась весть, что какой-то мальчишка, подражая санияси, сидит в храме. Любопытные все время окружали его, мальчишки бросали
Наконец кое-кто понял, что в подземелье сидит не мальчик, подражающий санияси, а человек, который стал на традиционный путь духовного совершенствования, предписываемый философией йоги. Его вывели в зал с колоннами, и теперь над ним никто не смеялся. Его признали даже местные садху. Молчаливый санияси сидел то в храме, то в храмовом саду, то под деревом на дороге. Некоторые паломники пытались поклоняться ему, а один даже совершил перед ним пуджу, как перед идолом. Он ел только тогда, когда ему клали пищу в рот. Тело его, много месяцев не мытое, было покрыто грязью, струпьями и язвами, длинные, отросшие волосы скатались и напоминали паклю, а нестриженые ногти превратились в закрученные ленты. Популярность молодого свами росла, хотя он продолжал молчать. Он отвечал на вопросы письменно. Однажды он написал на бумажке свое имя и город, откуда пришел. И родственники наконец-то узнали о нем. В Тируванаималаи срочно был откомандирован его дядя. Он ходил по городу и спрашивал о племяннике. В конце дня ему показали манговую рощу. Там он нашел Венкатарамана. Дядя не сразу узнал его в грязном аскете с отрешенными глазами на истощенном лице. Вокруг Венкатарамана сидели несколько паломников. Дядя, скрывая свое изумление, почтительно приблизился к нему и коснулся его ног. Но по глазам Венката-рамана он не мог определить, узнал ли тот его или нет. «Мальчишку немедленно надо отправить домой, — подумал дядя. — Пусть его хотя бы отмоют. Он, кажется, совсем свихнулся». И заговорил с Венкатараманом мягко и вежливо, как с больным.
— Мы все очень рады, — сказал дядя, — что ты достиг такого почета. Но ты не знаешь, сколько огорчений ты нам причинил. Подумай о своей матери.
Но Венкатараман молчал.
— Зачем ты сидишь здесь? — продолжал дядя. — Ты можешь, если хочешь, сесть рядом с собственным домом, и мы могли бы все на тебя смотреть.
Племянник не отвечал. Дядя покинул упрямого свами, но вернулся к нему на следующий день. Однако и этот день не принес никаких результатов. Дядя отбыл в Мадурай, и через некоторое время в Тируванаималаи появилась мать Венкатарамана. Она нашла сына лежащим на валуне в самом жалком состоянии. Она бросилась к нему и заплакала. Но сын, казалось, не обратил на нее внимания. Все, что говорила ему мать, не трогало его. Она приходила к нему много дней подряд, уговаривала, угрожала, плакала, сердилась. Но все оказалось бесполезным. Тогда она поняла, что во второй раз потеряла сына. С тяжелым сердцем она возвратилась домой. Много лет спустя она вернулась к нему в ашрам, чтобы провести свои последние годы подле потерянного сына. Она продолжала оставаться его матерью.
После отъезда матери он переселился на Аруначалу в пещеру Вирупакша. Теперь он стал настоящим отшельником. Люди проходили трудный путь через джунгли, чтобы увидеть его. Его спрашивали о многом, и ответы свами свидетельствовали о глубокой и зрелой философской мысли. Он объяснял, что такое «я» и как его осознать. Сам он накопил в этом отношении большой опыт. Как это произошло, трудно сказать. Но в Индии такие вещи случаются с людьми, занимающимися йогой. Когда он пришел в Тируванаималаи, он имел весьма смутное представление о священных ведах. В пещере же Вирупакша он уже толковал и объяснял древние законы вед. К нему приходили ученые. Санскритолог Ганапати Муни после беседы с ним о священных индусских книгах понял, что молодой свами — человек необычных способностей. Он первый назвал его Махарши — Великим мудрецом.
Махарши не был похож на других садху, которые в изобилии населяли Тируванаималаи и его окрестности. Это был пестрый и странный мир людей, живущих за счет невежества многочисленных паломников. Хитрые и ленивые, они стремились добиться популярности различными сомнительными средствами. Каждый из них пытался стать «святым». Безграмотные и неумные, они бормотали слова молитв и заклинаний, не разбираясь в их смысле. Все непонятное действовало на наивных приверженцев индуизма самым притягательным образом. Садху распускали слухи о «чудесах», которые они могли творить, о том, что они являются «посредниками» между богами и людьми. Каждый из них ревниво относился к славе другого. Это были своеобразные конкурирующие компании со своими неписаными законами, со своей специфической солидарностью и со своими «секретами производства». Нередко эти «секреты» попахивали прямым шарлатанством и мошенничеством. В конкурентной борьбе «святые» садху не гнушались никакими средствами. Растущая популярность Махарши давно беспокоила их. Многие постоянные клиенты тируванаималайских садху стали завсегдатаями пещеры на Аруначале. А с этим «святые» не могли смириться.