Гоголь и его души

Кузнецов Сергей Миргородский

Манилов. Ну, хотя бы разослать им всем письма с вопросами. Пусть ответят.

Гоголь. Нереальные фантазии.

Манилов. Вот когда мы узнаем мнения и чувства всех высоконравственных жителей… тогда можно будет…

Гоголь. Что можно будет, позвольте уточнить?

Манилов. Ну… там будет видно.

Гоголь. Как-то это всё у вас неопределённо. А можете ли вы предложить что-нибудь всё-таки конкретное?

Манилов. О,

да. Я хотел бы предложить свой прожект, чтобы отменили всякие большие города, чтобы люди жили в сёлах, на лоне природы, счастливо. Чтобы каждый мог жить в тиши, в уединении, наслаждаться зрелищем природы и читать свои любимые книги.

Гоголь. Я думаю, вам стоит начать этот прожект индивидуально и самостоятельно. А там за вами и другие подтянутся. Они существуют, я слышал.

Манилов. Да, я тоже слышал.

Гоголь. А зачем же вам, позвольте узнать, читать книги на природе? Ведь есть же у вас дома прекрасный диван и другая мебель.

Манилов. Я люблю размышлять, и размышляю большей частью о высоком. Я размышляю о том, как сделать так, чтобы всем людям, которые выбрасывают вредные вещества в атмосферу, стало стыдно. Тогда они прекратят это делать.

Гоголь. А-а… это, конечно, конкретное намерение. Как нельзя более…

Манилов. Я так надеялся на ваше разумение и доброту, на вашу поддержку.

Гоголь. Не силён в экологии. Что ж тут поделаешь?

Манилов. Очень жаль. А я так надеялся на вашу поддержку и на поддержку правительства. Вот если бы оно смогло издать такой указ, чтобы все высоконравственные люди собирались в определённое время вместе и обсуждали состояние природы. Это могло бы принести пользу.

Гоголь(с усмешкой). Вне всяких сомнений. Пользы от таких разговоров может быть очень много… Я вас правильно понял?

Манилов. Уж не спрашивайте. Премного благодарен вам за столь высоконравственную беседу. Мне, право, совестно, что нанес вам столько затруднений. Какое же это истинное наслаждение – поговорить с умным и образованным человеком.

Гоголь. Воистину так.

Манилов. Уж такое, право, доставили наслаждение... майский день... именины сердца... поговорили, и душа поёт…

Однако мне пора. Позвольте откланяться. (Уходит с поклоном.)

Сцена 4

Собакевич и Гоголь

(Гоголь ходит по сцене).

Гоголь. Я ли создал своих героев? Или они существовали в жизни независимо от меня? Я их полностью выдумал? Нет, я просто описал тех людей,

которых видел вокруг себя, объединив смешные недостатки от разных характеров в собирательные образы.

Они реальны или нет? Узнаёте ли вы их? Узнаёте ли вы в них черты своих знакомых, и самое главное, свои черты? Очень полезно, уверен, посмеяться над ними и над самими собой. Такое вот общественное «лекарство», моя поэма.

(Входит Собакевич).

Собакевич. Прошу прощенья! Я, кажется, вас побеспокоил.

Гоголь. Отнюдь. Милости прошу.

(Молчаливая длинная пауза. Гоголь и Собакевич покашливают с вопросительной мимикой, но молчат).

Собакевич. Однако ж… я имею к вам дело.

Гоголь. Я весь внимание. На какой предмет вы хотели бы поговорить, Михайло Семёнович? Позвольте прежде мне угадать. Речь пойдёт о Чичикове, не правда ли?

Собакевич. Именно так, вы угадали. И о нём тоже.

Гоголь. Хорошо, поговорим. Но сначала позвольте осведомиться, какого же вы о нём мнения?

Собакевич. Да что ж тут долго рассуждать? Мошенник! Продаст, обманет, да ещё и пообедает с вами! Христопродавец!

Гоголь. Вот до такой степени вы о нём категорично?

Собакевич. Мошенник и христопродавец! Такое про него в самый раз. Так и говорю. Хотя, если по совести, то добавлю – умный и деловой.

Гоголь. Нечто такое, честно говоря, и ожидал услышать. Но вы уж как-то слишком, право дело…

Собакевич. Павел Иванович мне сообщил конфиденциально о вашем мнении на мой счёт. Позвольте уточнить, так сказать, из первых уст…

Гоголь. Не совсем понимаю вас. О чём речь ведёте?

Собакевич. Уважаемый Николай Васильевич, давайте говорить начистоту. Я не люблю этого «вокруг да около». Всё напрямик! Я ведь серьёзный человек, вы прекрасно знаете.

Гоголь. Вас прекрасно знаю, а суть вопроса пока не понял.

Собакевич. Нрав мой вы хорошо знаете. Шутить не привык, не люблю-с. Я во всяком деле строг, на любой должности могу пригодиться как человек серьёзный и благонравный.

Гоголь. Я весь внимание.

Собакевич. Я вот до сих пор так и не решил для себя, в какой должности я смогу быть более полезен державе нашей. Прокурором ли? Директором ли главного банка? Сие ещё не решил, ибо не ведаю каковы на тех должностях оклады.

Гоголь. Я тоже ничего не ведаю о таких окладах.

Собакевич. Не увиливайте. Не получится. Вы знаете мои связи наверху. Говорите прямо, на что я могу рассчитывать?