Голая суть
Шрифт:
Маленькому Волку, похоже, нравилось, как его мнут и тискают, и он потянулся ручонкой, чтобы ухватиться за прядь волос Скай. Она наклонилась и придвинулась так, чтобы ее щека коснулась кулачка мальчика. Кожа у него была такой мягкой… А волосы его пахли весной.
Неважно, что этот ребенок принадлежал Золотому Початку. Сейчас, в эти драгоценные минуты сердце ее делало вид, будто Маленький Волк — ее ребенок. Ее, чтобы любить. Ее, чтобы держать на руках. Скай вначале одолело страстное желание, но потом оно исчезло. Впервые с момента потери собственного ребенка
— А теперь можно начать рассказ, — заявила Тита, подаваясь вперед.
Дети сидели на земле, скрестив ноги, а в их глазах отражался отблеск костра.
— Так какую же историю вам рассказать?
— Про Паука! Про Паука! — закричали дети, захлопав в ладоши.
— Да будет так. — Глаза у Титы сверкали еще ярче, чем пламя костра.
— Давным-давно, — начала Тита, — когда девять родов Небесных Людей жили на северном конце деревни, а Земные Люди жили на ее южном конце, вождь Земных Людей отправился на охоту в лес. Все думали, что он пошел охотиться на оленя, но вождь отправился в поисках символа, тотема, великого и могучего зверя, который предстанет перед ним.
Прошло много часов, и вождь заметил следы крупного оленя. Вождь возрадовался и пошел по следу. Внезапно к лицу его что-то прилипло, и поднятая рука вождя попала в натянутую между двух деревьев паутину, сотканную гигантским пауком. Он попытался освободиться, но глаза его забила паутина, и он ничего не видел. Вождь сделал шаг назад и упал навзничь.
Слова Титы, словно искры, взлетали в осеннем воздухе. Дети наклонялись поближе, глаза у них расширились в ожидании чуда.
— Когда вождь встал на ноги, он был рассержен. Взял лук и выстрелил в паука, сидящего на краю сотканной им сети. Но Паук успел уползти и воззвал к вождю: «Что ты несешься по лесу, как слепец, внук мой?»
Вождь почувствовал себя глупо, но стоял на своем. «Я иду по следу огромного оленя. Я ищу священный тотем, который даст жизнь моему народу».
«Я могу быть таким тотемом для Осаге», — проговорил паук, перемещаясь в паутине.
«Да разве так может быть? — спросил вождь. — Ты так мал, что я еле тебя заметил, когда шел за огромным оленем».
«Присмотрись, внук мой, — сказал паук. — Я терпелив. Я наблюдаю и жду. Все приходит ко мне само. Точно то же может быть и у могучих Осаге. Если твой народ познает это, он станет сильным и мудрым».
Вождь принес эти слова в свои типи, и тем же вечером, когда собрался весь его род, он рассказал им про паука и его паутину. И случилось так, что паук стал одним из символов племени Осаге.
Дети захлопали, выражая свое одобрение.
Значит, удивилась потрясенная Скай, это и есть «время учения», о котором говорила Тита. Судя по взглядам на лицах ребятишек, урок относительно терпения дал плоды. Она подумала о Вулфе. Он терпелив и никогда не давил на нее, заставляя переменить мнение относительно развода. Он даже отказался от какой бы то ни было расплаты сексуального характера за ссуду для спасения «Голой сути». На рассказах Титы Вулф выучился терпению. Безграничному
— А кто из вас видел тотем паука на стенах наших типи? — спросила Тита.
Море растопыренных ладошек закачалось перед Скай, но внимание ее привлек мужчина, стоявший позади детей. Мужчина без рубашки, в кожаных штанах и кожаной безрукавке. Мужчина с мокрыми, зачесанными назад волосами.
Волк, беззвучно проговорили ее губы. Он кивнул, глядя ей прямо в лицо. Тут взгляд его переместился. Внезапно исчезло все, их осталось только трое: мужчина, она сама и спящий ребенок, прильнувший к ее груди. Впервые она поняла, что такое быть членом семьи индейца племени Осаге. Она закрыла глаза и представила себе, как это могло бы быть. Когда же она опять их открыла, Крадущийся За Добычей Волк уже исчез. Она крепче прижала к себе Маленького Волка, словно тьма вокруг костра могла отнять его.
Скай успокоилась, когда руки Волка легли ей на плечи. Желая убедиться, что он и на самом деле здесь, она откинулась на него. Его ноги жестко уперлись ей в спину.
— Расскажи нам еще одну историю. Пожалуйста, тетушка! — просили дети.
Тита предупреждающе помахала пальцем.
— Солнце встает быстро, но одно я обещаю. У завтрашнего костра вам будет рассказано две истории. Одну расскажу я, а другую Утреннее Небо.
Скай всполошилась. Я? Что она способна рассказать, что бы сравнилось со сказкой о пауке?
— Значит, ты теперь сказительница племени Осаге? — спросил Волк.
— Если это так, то я впервые об этом слышу.
Волк поднял руки.
— Прежде, чем вы разойдетесь, надо решить один вопрос.
Скай поняла, что настал момент решения вопроса о съемках.
— Утреннее Небо попросила разрешения сфотографировать пау-вау, — заявил Волк.
— Она твоя жена. Что ты сам думаешь, Крадущийся За Добычей Волк? — спросил Золотой Початок.
— Я считаю, что решать должен род.
Скай почувствовала, что кто-то дергает ее за рукав.
— Ты меня снимешь, Утреннее Небо? — спросила девочка с серьезным лицом.
— Если мне разрешит род, — подмигнула Скай, и девочка пропала в темноте.
— А меня? — спросил один из мальчиков.
Тита встала позади Волка.
— Мы с детьми одобряем.
— Это не религиозное собрание, — сказал Золотой Початок. — Это семейное пау-вау. Мы можем делать все, что захотим. Я бы сказал, что Утреннее Небо может снимать. Конечно, мне бы хотелось иметь фотографию своего сына.
— У тебя она уже считай, есть, — крикнула Скай, пытаясь перекричать толпу. — Я тебе отправлю фотографию, как только она будет готова.
Никто не возразил.
Волк заметил, что ожидание сменилось на лице Скай выражением удовлетворения. Дети веселились при одной мысли о том, что их сфотографируют. Съемки, возможно, к добру. И уж, конечно, ничему не повредят.
— Похоже, завтра ты сможешь поработать камерой.
— По-видимому, да. — Она чуть подвинула спящего ребенка, повернув его так, чтобы Волк увидел его лицо. — Разве он не великолепный сюжет?