Голем в Голливуде
Шрифт:
На Робертсон-бульваре вывеска «7-Одиннадцать», в сумерках полыхавшая оранжевым и зеленым, распалила тоску по бурбону и нитратам.
– Пошли обратно, – сказал Джейкоб. – Тут слишком шумно.
– Конечно. Ты подустал?
– Еще пару кварталов.
Пошли на восток.
– Можно еще вопрос, абба?
Сэм кивнул.
– Когда ты женился на маме, ты знал, что она больна?
Сэм молчал.
– Извини, – сказал Джейкоб. – Можешь не отвечать.
– Я не сержусь, просто думаю, как лучше сказать.
Некоторое
– Давай иначе сформулируем вопрос. Если б можно было вернуться назад, я поступил бы так же? Ответ: да, несомненно.
– Даже зная, что с ней произойдет?
– Женишься на той, какая она сейчас, а не какой будет.
В тишине костыли Джейкоба стучали по тротуару.
Жить внутри или вовне своих впечатлений.
Нелегкий выбор.
Нелегко решить: выбор-то подлинный или мнимый?
– Я боюсь, то же самое будет со мной, – сказал Джейкоб. – Кажется, уже началось.
– Ты другой человек.
– Но ведь не заговоренный.
– Нет.
– Тогда почему ты так уверен?
– Потому что знаю тебя, – ответил Сэм. – Знаю, из чего ты сделан.
Темнело.
– Я вот подумал, – сказал Джейкоб, – может, нам возобновить наши уроки?
– Что ты хочешь изучать?
– Не знаю. Выбери что-нибудь интересное. Как только вернусь на службу, меня завалят работой, поэтому аккуратного посещения не гарантирую. Но я готов, если ты готов.
– Охотно, – сказал Сэм. – Весьма.
Бульвар Ла Синига, столпотворение машин. Свернули на запад. Уже через двадцать минут были дома. Сэм не особо устал; выходит, они обрели согласованный ритм. Пусть даже на время.
Ограничиться телефонным звонком Филу Людвигу было бы неправильно. В воскресенье с утра Найджел отвез Джейкоба в Сан-Диего. Доблестный детектив ковырялся в палисаднике – в палящем зное оптимистично высаживал герань.
Людвиг выпрямился, смаргивая пот:
– Воистину день задался или бесповоротно пропал.
За лимонадом Джейкоб изложил хронологию событий, лишь в общих чертах описав последние минуты Ричарда Перната. Людвиг слушал с каменным лицом. В его лаконичной оценке «хорошо» угадывалась благородная попытка скрыть огорчение. Чужой успех официально закреплял его неудачу.
– Родственников я еще не известил, – сказал Джейкоб. – Может, возьмете это на себя? Кроме Стайнов. С ними я сам хочу поговорить.
– Я подумаю. – Людвиг слегка оживился: – У меня для вас тоже кое-что есть. После вашего письма я вспомнил, что так и не разузнал о жуке.
– Не хлопочите.
– Черта лысого, я полночи не спал. Притворитесь, что вам интересно.
В гараже Людвиг убрал со стола незаконченную работу – целенькую бабочку-медведицу, пришпиленную к белой картонке, – и достал потрепанный, прожженный кислотой справочник.
– Совсем о нем забыл. – Людвиг погладил покоробившуюся красную матерчатую обложку
ЕВРОПЕЙСКИЕ НАСЕКОМЫЕ
А. М. Голдфинч
– Сто лет назад купил на библиотечной распродаже. По-моему, даже ни разу не заглянул, там же виды Старого Света.
Закладкой служила цветная распечатка фотографии, присланной Джейкобом. Людвиг приложил ее к графической иллюстрации – Nicrophorus bohemius, богемский жук-могильщик.
Джейкоб подсел за стол и прочел статью.
Жуков-могильщиков, встречавшихся на речных берегах Центральной и Восточной Европы, отличала одна особенность, не характерная для мира насекомых: взрослые особи оставались вместе и воспитывали молодняк. Эта тенденция ярко проявилась у богемских жуков-могильщиков, которые спаривались на всю жизнь.
– Тут вот какая штука, – сказал Людвиг. – Книга издана в 1909 году. Я в интернете поискал цветную фотографию, но «Википедия» сообщила, что в середине двадцатых этот вид полностью вымер.
Джейкоб разглядывал картинки. Вроде одинаковые существа.
– Но это же насекомые. Тут наверняка не скажешь. Они же маленькие, живут под землей, а попадутся на глаза человеку – их сразу прихлопнут. Вот одного средиземноморского жука сотню лет никто не видел, а в прошлом году он объявился на юге Англии. Бывает и так. Я думаю, надо переслать материалы моему приятелю. Если он согласится, может, статью в журнале тиснем.
– Валяйте, – сказал Джейкоб. – Только без меня.
Людвиг нахмурился:
– В журнале спросят, кто обнаружил жука.
– Скажете, сами сфотографировали.
– Это нехорошо.
– Вы же разобрались. Я бы вовек не выяснил.
Людвиг помолчал, прикидывая, не подают ли ему милостыню, и кивнул:
– Ну ладно. Не передумаете?
– Ни в жизнь.
Стайны приняли его в своем особняке. Джейкоб опасался, как бы они не рассвирепели, узнав, что убийцы их дочери уже никогда не предстанут перед судом. Рода вскочила и выбежала из комнаты, Эдди вскинул руки и двинулся к гостю. Джейкоб изготовился отбить апперкот, но Эдди заключил его в медвежьи объятья, а Рода вернулась с бутылкой шампанского и тремя фужерами.
– Видала? – Эдди встряхнул Джейкоба. – Я же говорил, не такой уж он и поц.
Выбирать подарок Сэму, равнодушному к материальным благам, всегда было нелегким делом и стало еще труднее, когда Джейкоб повзрослел и понял, что отец не носит галстуки. В благодарность за долгий приют он решил устроить субботнюю трапезу – последнюю перед своим возвращением на службу.
– Восхитительно, – сказал Сэм, расправляясь с куском магазинного шоколадного торта.
– Спасибо, абба.