Голем в Голливуде
Шрифт:
– Я считаю, ты готов вернуться в свои пенаты. Только надолго не пропадай.
– Не пропаду. Поверь, я пробовал.
Перед домом стоял белый фургон. Тот же негр читал журнал.
Джейкоб стукнул в окошко. Негр отложил журнал и опустил стекло.
– Послушайте, я не знаю, какой у вас график и есть ли сменщик, но решил, что надо представиться. Я Джейкоб.
– Натаниэль.
– Может, по рюмочке?
– Спасибо, не хочется, – усмехнулся негр.
– Ну ладно. Если передумаете, заглядывайте.
Натаниэль
– Ну и как там на Гавайях? – спросила Марша.
Джейкоб вскрыл упаковку шариковых ручек:
– Я не был на Гавайях.
– В Вегасе? – Марша навалилась грудью на стол. – В Кабо?
Джейкоб покачал головой и вставил ручки в стакан.
– Видно же, что ты где-то побывал. Вон, весь светишься.
Джейкоб засмеялся.
– Ну ладно, – надулась Марша. – Как хочешь.
– С удовольствием рассказал бы, да нечего.
– Совершенно секретно.
– Ты моя умничка, – ухмыльнулся Джейкоб.
Марша ответила ухмылкой:
– Короче, я рада, что ты вернулся.
– Спасибо, милая.
– Лев! – рявкнул кто-то.
Джейкоб поднял голову. Красный, как пожарный гидрант, страдающий воспалением кишечника, в дверях стоял его бывший начальник капитан Мендоса.
– Познакомься, наш новый царь, – пробурчала Марша.
– Да ты издеваешься.
– Зайдите ко мне, – приказал Мендоса.
Из убойного отдела в транспортный – крутое понижение. Джейкоб знал по себе.
– Кого же он так разозлил?
– Мы пока что не вычислили. Есть версии?
– Вы меня слышали, Лев?
– Иду, сэр, – откликнулся Джейкоб и подмигнул Марше: – Есть парочка догадок.
Закинув ноги на стол, Мендоса пролистывал толстенную папку. Стресс забрал у него фунтов десять весу и хорошо поработал над лицом: синяки под глазами, прыщи на лбу. Всегда ухоженные усы нынче свисали сосульками.
– Надеюсь, вы славно отдохнули, ибо развлечения закончились. – Придушенный, но писклявый голос предполагал ущемление связок. Мендоса шваркнул папку на стол: – Сравнительный анализ ДТП с участием машин и пешеходов за пятьдесят лет. Ваше величайшее творение.
– Так точно, сэр.
Мендоса глубокомысленно погладил усы:
– А велосипедистов вы учли?
Джейкоб взял папку и вернулся в свой закуток.
Но было и хорошее: теперь к половине седьмого он уже был дома и не работал в выходные. По понедельникам и средам сидел на задней скамье англиканской церкви на Олимпик-бульваре, где проходили собрания анонимных алкоголиков. Ходить в храм и бормотать слова, в которые не веришь, было не внове. Для непьющего вечерние вылазки в город не имели смысла, он рано ложился и рано вставал, прилежный и безропотный, целомудренный и покорный. В конце концов Мендосе надоело его доставать.
Когда в «7-Одиннадцать» он покупал диетическую колу, продавец Генри хватал его за грудки:
– Чем я провинился?
Теперь
Джейкоб тоже не беспокоился. Их интересовал не он.
Однажды вечером, возвращаясь с собрания, Джейкоб увидел фургон водопроводчика и неожиданно обрадовался, разглядев в кабине Субача. Тот пальцами-сардельками барабанил по рулю.
– Привет, Джейк.
– Здорово, Мел. Подхалтуриваешь?
– Сам понимаешь. Одна и та же канитель. – Субач ухмыльнулся. – Транспортники тебя не обижают?
– Очень смешно. Обхохочешься.
– Ладно, расслабься.
– Передай Маллику огромное спасибо.
– Коммандер вроде как маленько… осерчал, – раздумчиво сказал Субач.
Джейкоб вяло улыбнулся.
– Не бери в голову. Пройдет.
– Все проходит, – ответил Джейкоб. – Ладно, Мел. Зла не держишь?
– Я – нет.
– А кто? – помолчав, спросил Джейкоб.
Субач рассмеялся:
– Хорош. Будь реалистом. В мире полно зла. Иначе мы бы с тобой остались без работы.
Для еженедельных занятий Сэм выбрал трактат по уголовному праву, в котором была глава о смертной казни.
– По-моему, ты уже достаточно взрослый, – сказал он.
Без единого пропуска Джейкоб посетил четырнадцать уроков. Воскресными утрами они сидели во дворике Сэма и под чай с плюшками перебрасывались доводами, словно теннисным мячом. Ухватив мелодику диспута, Джейкоб заново знакомился с яркими персонажами Талмуда и теперь больше им сочувствовал. Живые люди, истерзанные сомнениями, пытались понять, как быть. Ритуальная система, которую они создали, – благородная попытка наполнить жизнь достоинством и смыслом. Они жаждали независимости, самоуважения, святости. Потерпев неудачу, искали новые пути. Когда-то Джейкоб пропустил этот урок. Теперь не пропустит.
В воскресенье перед Рош а-Шана Джейкоб пришел чуть раньше. Сдвинув очки на лоб, Сэм уже сидел во дворике. Вместо двух экземпляров Талмуда перед ним лежал одинокий бумажный листок – копия пражского письма.
Сэм кивнул на свободный стул.
Джейкоб сел.
Сэм откашлялся, скинул очки на нос, встряхнул листком. Помолчал.
– Что-нибудь выпьешь?
– Нет, спасибо.
Сэм кивнул. И начал читать, переводя с иврита:
– «Мой дорогой сын Исаак. И благословил Господь Исаака и да благословит Он тебя». Ты правильно решил, что Махараль обращается к Исааку Кацу. Они друг друга любили, не говоря уж о том, что учитель и ученик – все равно как отец и сын. – Он посмотрел на Джейкоба: – Продолжим?