Голландка

Мягкова Нинель

– Серёг, не надо выкрутасов. Ты нас по выставке проведи, роспись покажи, если можно. Без антуража обойдёмся.

– Ну, почему сразу без антуража. От кокошника я бы не отказалась. В сарафане жарковато, наверное, будет.
– задумчиво протянула Йоланда.

И ошиблась.

В кокошнике тоже было жарко. И еще как. Все-таки три с лишним кило бижутерии, плюс покрывало, плюс крепления... девушка вытерпела ровно десять минут, которые потребовались, чтобы закрепить на ее голове пыточную башню, и сделать селфи.

И еще одно, в обнимку с Даниилом. Чтобы его

папе показать. Пусть порадуется, как ее хорошо развлекает его сын.

– Снимай.
– зажмурилась Лана, поворачиваясь обратно к Сергею. Тот тяжко вздохнул и принялся отстегивать зажимы.

Освободившись, девушка даже головой потрясла. И как только в этом ужасе раньше ходили? Причём постоянно. Тренированные, наверное, были. И рожали в поле, ага.

Сергей щедрой рукой выдал им по белому халату и платку на голову. Настроение Ланы, и без того неплохое - покормили, в машину-духовку не запихивают, экскурсию вот обеспечили - резко поползло вверх.

Некоторые мужчины в повязке на голове выглядят, как пираты. Или байкеры. Ну, врачи, на худой конец, учитывая, что ткань белая. Даниил, увы, больше всего в кондитерском обмундировании походил на доярку из колхоза «Новая Заря». Только без вымени. Симпатичную такую доярочку, немного худоватую, правда. Так времена нынче для колхозов непростые.

Лана сдерживалась, как могла, даже рукой рот зажала, и все равно хохот прорвался.

– Да ну тебя.
– обиженно буркнул Даниил, угадав направление ее мысли. Он себя в зеркальных витринах неплохо разглядел, и тоже не впечатлился.
– Сама-то не лучше.

– Я, как раз, на директора похожа. Солидного такого.
– Лана довольно разгладила встопорщившиеся бока еле застегнувшегося на ее богатствах халата.
– А ты вот явно пятилетку плохо выполнял.

Что такое пятилетка, Лана представляла себе смутно, кроме того, что занимает она почему-то обычно три года. Это была любимая присказка ее отца, когда на работе от него просили невыполнимое.

– Может, им еще пятилетку за три года сделать?
– бурчал Вадим Долгих, запираясь у себя в кабинете. Так что слово плотно ассоциировалось с работой и старшим поколением, родившимся при советской власти. Ну, а поскольку колхозы оттуда же - параллели неминуемы.

Справившись, наконец, с лицом, и стараясь не смотреть на надувшегося, покрасневшего Даниила, Лана поспешила за экскурсоводом.

Магазинчик и музей оказались лишь винтиком в огромной машине по производству пряников. Один начиночный цех, в котором вроде как работала жена Сергея, производил неизгладимое впечатление громадными чанами, даже сейчас продолжавшими мерное движение по инерции, как бетономешалки. Рядом готовили тесто под сами пряники, дальше длинный конвейер вырезал формы, штамповал на них узоры. В отдел печей они не пошли. Только нос сунули, поняли, что там почти, как на улице, и решили пропустить.

– Это цех пряничной росписи.
– широко обвёл небольшое, но очень светлое и заставленное мебелью по минимуму помещение Сергей.
– Завершающая стадия обработки. После этого - только упаковка. У вас уникальная возможность

посмотреть на рабочие места наших сотрудников в натуральном, нетронутом виде.

Лана и Даниил переглянулись.

– Уборщицы еще не прошлись.
– пояснил нормальным, не экскурсионным тоном Сергей, и они втроём захихикали. Ковалёв подвёл их к одному из столов, на котором в стаканчиках, по оттенкам, были рассортированы глазури в плотно закрытых тюбиках с острыми носиками.

– Можете попробовать расписать пару штук.

Парень щедрой рукой выложил перед ними по гигантскому, с две ладони размером, прянику, и пробормотав что-то про дела и закрытие, убежал обратно в контору.

Несколько минут Даниил послушно корпел над мелкими деталями, отштампованными на прянике. Окна домика и забор получались кривоватыми, не помогали даже отточенные годами черчения прямолинейные движения руки. Хитрость крылась в тюбике - при слишком сильном выдавливании линия расплывалась, смазывая рисунок, а контролировать еще и нажатие пальцев Даниил не привык. Он осторожно закрутил носик, открыл более привычную баночку с пищевой краской, и принялся наносить зеленые точки на траву.

Лана увлечённо, высунув кончик языка и прикусив его зубами, выводила загогулины. Ей попался какой-то абстрактный пряник, с кругами и углами, и она их старательно заполняла цветом. Причём всем телом. Даниил хихикнул, заметив, что она понаставила точек не только на выпечке, но и на собственном лице.

– Что?
– отвлеклась от росписи девушка.
– Испачкалась, да? Так и знала.

Йоланда потёрла щеку под его взглядом, но только сильнее размазала капельку глазури.

Даниил потянулся, вроде бы помочь вытереть, и неожиданно мазнул зажатой в кулаке кисточкой вдоль ее носа, проводя ровную зелено-сахарную линию. Лана взвизгнула, отстраняясь, и бросилась догонять его вокруг стола.

Когда Ковалёв вернулся, они с индейскими воплями носились по цеху, бросая друг в друга подвернувшие крошки глазури и обломки пряников, оставшиеся после рабочего дня в изобилии на полу и столах.

– Народ, вы не охренели?
– негромкий голос Сергея пригвоздил их к месту. Они спрятали испачканные, липкие руки за спину, как нашкодившие первоклассники, и виновато потупились.
– Нечего работу уборщицам добавлять! А ну, марш переодеваться!

– Вот теперь верю, что у него дети есть.
– пробормотала Йоланда. Они переглянулись и втроём расхохотались. Ковалёв потянулся, чтобы похлопать Даниила по плечу, но передумал.

– Нет, народ, я серьезно. Бегом в душ. У вас одежда хоть есть?

Даниил кивнул.

– В машине. У Золотых ворот.

– Отсюда минут десять. Ладно, я туда-обратно, а вы отмывайтесь, обормоты.
– беззлобно ругнулся на них Сергей, осторожно выуживая ключи из слипшегося кармана приятеля.

– И почему я с тобой постоянно веду себя, как идиот?
– вполголоса поинтересовался Даниил, больше сам у себя, чем у девушки. Йоланда многозначительно склонила голову, скептически глядя на него.
– И вовсе не потому, что я на самом деле такой!