Голод
Шрифт:
Дамон ничего не сказал, лишь посмотрел на Елену. Его взгляд скользил вдоль силуэта длинной ночной сорочки с высоким кружевным воротником. Она намеренно выбрала эту предельно скромную сорочку, но Дамон, очевидно, счел ее весьма привлекательной. Елена заставляла себя стоять смирно, хотя во рту у нее совсем пересохло, а сердце глухо колотилось. Время настало. Сейчас все выяснится.
Ни слова, ни жеста. Елена попятилась, отдаляясь от дверного прохода. Заметив короткую вспышку в бездонных глазах Дамона, она увидела, как он пытайся к ней подойти. И останавливается.
Дамон поднял голову, вглядываясь в дверной проем, осматривая потолок по обе стороны от порога. И осознав, наконец, в чем дело, он обнажил зубы в зверином оскале.
Находясь в полной безопасности по другую сторону дверного прохода, Елена негромко рассмеялась. Сработало!
– Моя комната и гостиная под ней – это все, что осталось от старого дома, – пояснила она Дамону. – И, конечно, это совсем другое здание. Куда тебя не приглашали. Куда ты никогда не будешь приглашен.
Грудь Дамона вздымалась от гнева, ноздри его раздувались, глаза стали дикими. От него так и исходили волны черной ярости. Дамон так сжимал кулаки, что казалось, он готов собственными руками снести все эти стены.
Облегчение стало таким триумфальным, что у Елены даже закружилась голова.
– Теперь тебе лучше уйти, – проговорила она. – Тебе здесь ничего не перепадет.
Несколько секунд глаза Дамона угрожающе сверлили ее, а затем он повернулся. Но не направился к лестнице. Вместо этого Дамон сделал один шаг дальше по коридору и взялся за ручку двери в комнату Маргарет.
Прежде чем она поняла, что делает, Елена уже устремилась вперед. Еле дыша, она остановилась в дверном проходе, хватаясь за косяк.
Голова Дамона резко развернулась, и он буквально просиял довольной и предельно жестокой улыбкой. Затем слегка повернул дверную ручку, даже не глядя на нее. Его глаза, подобные лужицам жидкого эбонита, оставались прикованными к Елене.
– Выбор за тобой, – просто сказал Дамон.
Елена стояла совершенно неподвижно. Ей казалось, будто внутри у нее вдруг наступила зима. Маргарет была всего лишь ребенком. Дамон никак не мог всерьез этим угрожать. На свете просто не существует таких монстров, которые стали бы пить кровь у четырехлетней девочки.
Однако Дамон не оставлял ни малейшей надежды на жалость или сочувствие. Он был охотником, убийцей, и более слабые неизменно оказывались его добычей. Елена припомнила звериный оскал, что перекосил его привлекательное лицо, и поняла, что никогда не позволит ему добраться до Маргарет.
Все происходило словно в замедленной киносъемке. Елена видела, как рука Дамона сжимает дверную ручку, видела его безжалостные глаза. Затем она перешагнула через порог, оставляя позади единственное безопасное место, какое она знала.
«Смерть в этом доме», – сказала тогда Бонни.
А теперь Елена должна была
Елена так и не подняла глаз, чтобы увидеть, как Дамон на нее надвигается. Но она почувствовала, как воздух вокруг шевелится, заставляя ее дрожать. А затем мягкая, бесконечная чернота окутала ее подобно крыльям огромной птицы.
Глава 13
Елена пошевелилась, затем открыла тяжелые веки. Полоски света виднелись по краям портьер. Двигаться было нелегко, и Елена так и осталась лежать на кровати, пытаясь слепить воедино обрывочные события прошлой ночи.
Дамон. Дамон пришел сюда и стал угрожать Маргарет. Елене пришлось к нему выйти. Он победил.
Но почему же он с ней не покончил? Елена подняла вялую руку, чтобы коснуться своей шеи, заранее зная, что она там обнаружит. Да, все верно: две крошечные ранки были весьма болезненны.
И все-таки она жива. Дамон остановился в шаге от выполнения своего обещания. Почему?
Воспоминания о последних часах были спутанными и туманными. Только отдельные фрагменты казались ясны. Глаза Дамона смотрели на Елену сверху вниз, заполняя собой весь мир. Острый укол в горло. Еще позднее – Дамон оттягивает воротник своей рубашки, кровь сочится из небольшого пореза у него на шее.
Затем он заставил Елену пить его кровь. Если, конечно, «заставил» – подходящее слово. Елена не помнила, чтобы она оказывала какое-то сопротивление или испытывала хоть малейшее отвращение. К тому времени она уже сама этого хотела.
Но теперь Елена вовсе не была мертва или даже серьезно ослаблена. Дамон не превратил ее в вампира. И этого она решительно не понимала.
«У Дамона нет совсем никакой морали и никакой совести, – напомнила себе Елена. – Так что остановило его вовсе не милосердие. Скорее всего, прежде чем убить, он просто хочет затянуть игру и заставить меня страдать. Или, может быть, он хочет, чтобы я стала как Викки. Чтобы я одной ногой стояла в мире Теней, а другой на свету, медленно сходя с ума».
Одно было несомненно – Елену нельзя было обманом заставить поверить в то, что случившееся стало проявлением доброты со стороны Дамона. Он был просто не способен на доброту. Не мог заботиться о ком-то, кроме себя.
С трудом отодвинув одеяло, Елена встала с постели. Она слышала, как тетя Джудит ходит по коридору. Наступило утро понедельника, и нужно собираться в школу.
27 ноября, среда
Мой милый Дневник!
Не буду притворяться, будто я спокойна. Я отчаянно боюсь того, что будет дальше. Ничего хорошего это притворство не принесет. Завтра День благодарения: через два дня после него – День основателей. А я так и не придумала, как мне остановить Кэролайн и Тайлера.