Голос дороги

Крушина Светлана Викторовна

— Вполне. Мне нужно побыть немного в тихом, спокойном месте…

— У тебя неприятности?

— У него всегда неприятности, — подал голос Роджер. Грэм бросил на него ледяной взгляд, который не возымел ни малейшего действия. — Это его нормальное состояние.

— Хм, — сказала Гата и с минуту не знала, что сказать еще. Взгляд ее снова прикипел к Роджеру. — Это поместье принадлежит тебе, Грэм, и никто не может тебе запретить распоряжаться им по своему усмотрению.

— Но такое желание может возникнуть? — полувопросительно проговорил Грэм.

Гата пожала плечами.

— Лично я не имею ничего против твоего присутствия. Хотя и нахожу странной твою манеру сваливаться как снег на голову. Что касается мамы… она, конечно, предпочла

бы, чтобы ты сгинул… прости, но это правда. Не говоря уже о Нинели, она и тогда тебя ненавидела. Но если ты предъявишь права на эти земли, они не смогут ничего противопоставить тебе.

— Кто-то должен засвидетельствовать мою личность, — с сомнением сказал Грэм.

— Папин поверенный наверняка тебя помнит. В случае чего, я выступлю в твою пользу. Но едва ли это потребуется.

— Надеюсь, что не потребуется. Я не собираюсь предъявлять никаких прав. Земли мне не нужны. И титул мне не нужен. Сама видишь, какой из меня князь, только соседей пугать. Я хочу просто немного пожить в малом поместье.

— Думаю, никаких затруднений не возникнет, — сказала Гата, поразмыслив. — Тебе лишь нужно будет переговорить с папиным… то есть, теперь — твоим поверенным. Кстати, если собираешься отказаться от наследства, придется переписать бумаги.

— Над этим я подумаю.

— Но все это ты, вероятно, знал и без меня. Вряд ли сказала тебе что-то новое. Так зачем же ты хотел меня увидеть?

— Хотел прощупать почву, — признался Грэм.

— Зачем тебе это нужно, если не собираешься задерживаться надолго?

— Лучше все-таки знать, к чему готовиться.

Гата пожала плечами.

— Это было легко предсказать. Отношение к тебе за эти годы только ухудшилось, потому что мама, ко всему прочему, винит тебя в смерти отца.

— А ты? Тоже винишь меня в его смерти?

Прежде чем ответить, Гата помедлила.

— Нет. Не виню. Но хотелось бы мне знать, что случилось на самом деле в тот день. Ладно, не нервничай, — она невесело усмехнулась, увидев, как вздрогнул Грэм. — Не буду спрашивать. Но вот мама… она захочет узнать. И Нинель тоже. Так что, если хочешь избежать расспросов, лучше не говори им, что видел смерть отца. Я тоже не скажу.

— Спасибо.

— Не за что. Не хотелось бы наблюдать, как из тебя будут делать компот. Да, кстати, лучше тебе это знать, — вспомнила вдруг Гата. — Нинель и Виктор все-таки поженились. И если бы ты приехал месяцем позже или месяцем раньше, у тебя было бы одной… нет, даже двумя проблемами меньше: ты бы их не застал. А сейчас они как раз гостят в замке. Виктор тебе, уж наверное, не обрадуется — он отлично помнит, что ты отхватил у Нинели изрядный кусок наследства.

Грэм усмехнулся.

— Надеюсь, тот шрам, который я оставил ему на память, все еще болит?

— Думаю, он задается точно таким же вопросом относительно шрама, который оставил тебе. Да ты сможешь сам у него спросить. Только в этот раз разнимать вас будет некому. И учти: если увлечешься, оставишь сиротами двоих малышей.

— Уже двоих?

— Представь себе. Надеюсь, ты не бросаешься с оружием на детей?

— Вроде нет пока. Кстати, а сама-то ты как?

— Что ты имеешь в виду? — прикинулась дурочкой Гата.

— Ты замужем или нет?

— Нет. И не собираюсь, — она взмахнула рукой, отметая все возможные вопросы. — Не хочу об этом говорить. Понятно? Потом, может быть. Итак, Грэм, когда ждать тебя в гости? Или поедем вместе?

Грэм переглянулся с Роджером. Следовало, по крайней мере, подождать, пока проснется Илис. Будить ее насильно никому не хотелось.

— Поезжай пока одна, а я скоро подъеду. Да, забыл сказать, с нами будет еще одна девушка.

— Да вас целая компания! Ну и ну! Что ж, пусть так. Оно веселее, а то я скоро умру от тоски с этой дурой и ее муженьком. Ладно, Грэм, раз так, я, пожалуй, поеду. Надеюсь, ты не задержишься? Буду тебя ждать, — улыбнулась Гата, вставая.

Грэм тоже встал, чтобы проводить ее. Роджер небрежно

кивнул, пристально на нее глядя. Перед тем, как уйти, Гата внимательно оглядела его еще раз. Грэм задумался, что означала эта странная и неожиданная игра в гляделки между его сестрой и Роджером. Впрочем, Роджер как раз вел себя так, как ожидалось, то есть непонятно, но вот Гата… Чем он так заинтересовал ее?

11

Грэм уезжал из Иты на радость всей сумеречной братии. Никто, кроме Марьяны, его не провожал. Она выглядела грустной, но не плакала. Грэм, ожидавший прощальных слез, стенаний и просьб, был приятно удивлен. Конечно, ни слезы, ни просьбы не изменили бы его решения, но остался бы неприятный осадок. Так, молча и без излишнего напряжения эмоций, было лучше.

Через три года после смерти отца Грэм вновь вернулся на материк, только уже не в Наи, а в Лигию, которая медленно и трудно оправлялась после эпидемии чумы, и куда только-только снова начали ходить корабли. Нужно было как-то устраивать жизнь, а поскольку Грэм привык крутиться среди сумеречной братии, он решил примкнуть к материковой воровской гильдии. Это оказалось не очень просто, так как никаких рекомендательных писем ему с собой, конечно, не дали, и пришлось начинать чуть ли не с нуля. Несколько месяцев понадобилось ему, чтобы добраться до Наи и утвердиться в тамошней гильдии. Ему пришлось сделать над собой колоссальное усилие, поскольку избавиться от того яростного безумия, что владело им в Самистре, было очень сложно. Каждую минуту, каждую секунду приходилось контролировать себя, постоянно сдерживаться и следить, чтобы с языка не сорвалось что-нибудь этакое. Грэму было ни к чему, чтобы его возненавидели еще и в Наи. Постепенно он вполне научился владеть лицом, помалкивать и сдерживать руку, чтобы не выхватывать оружие при мало-мальски подозрительной реплике в свой адрес. Рот он раскрывал, только если нужно было сказать что-то действительно важное. Среди собратьев он прославился как самый флегматичный и сдержанный парень в гильдии — это он-то, которого не любили хуже чумы собратья из Иты за длинный язык и короткое терпение! Пожалуй, никто из его знакомых не поверил бы в такую стремительную перемену в столь короткое время. Да и самому Грэму верилось с трудом. Его личный девиз в это время можно было выразить всего двумя словами: "Не суетись". И он свято соблюдал единственное правило, которое у него было.

Обзаведясь обширными связями в воровской среде, Грэм пошел шататься по Наи, отираясь по различным городам и нигде долго не задерживаясь. За год он обошел все королевство, да еще и граничные с ним. Тогда он и заработал свою популярность в известных кругах, которая давала о себе знать годы спустя. Иногда она мешала, но чаще работала на него. Многие собратья почему-то считали себя его друзьями, но сам он никого не мог назвать другом. Он не избегал шумных компаний, и гулял, и пил, и колобродил вместе с собратьями, но ни с кем близко не сошелся. Впрочем, с ним тоже не очень-то торопились сойтись, пусть и распинались о дружбе с ним. Как раньше людей отталкивали его ехидство и дерзость, так теперь — напускная холодность и даже некоторое высокомерие.

Скитаясь по Наи, Грэм дошел до Карнелина, не смог пройти мимо и завернул на кладбище при храме Борона. Он прошелся по знакомым улицам, гадая про себя, здесь ли еще его друг-враг Роджер. Ему было бы очень интересно посмотреть на бывшего приятеля. Но он не встретил ни одного знакомого лица, словно все жители полностью поменялись, и безо всяких происшествий дошел до храма Борона. Бросил горсть серебряных монет в ящик для пожертвований, стоявший под навесом, рядом с вырезанной из черного камня фигурой ворона, символа Борона. Он был при деньгах, а мрачного бога смерти и сна чтил, пожалуй, даже больше изменчивого Фекса. Посидел у могилы матери, давно заросшей травой. Он и не нашел бы ее, если бы не сломанное колесо, которое по традиции клали на все могилы.