Голос из хора

Терц Абрам

– Видно, она из барской семьи. Из такой, что и цедить нечего.

– Фамилия ему позволяет врезаться в хорошее общество.

– И тебе дадут без звука.

Нужно быть все же признательным своему желудку. Мы тут развлекаемся и ни о чем не думаем, а он переваривает и днем и ночью, обеспечивая наши потребности. Мог бы болеть, капризничать, сказать "будет с меня", но он работает, кормилец, и не выходит из строя.

Вспоминайте, глядя на людей, о недавнем их рождении, детстве или о близкой кончине - и вы полюбите их: такая слабость!

...В Бабеле проявилась

общеписательская, быть может, черта - не наблюдателя только, но тайного соглядатая. Всю жизнь он подсматривал "в щолочку" в ожидании интересного казуса. Авторская позиция его всегда со стороны, в стороне от экзотических сцен, подбираемых в каком-нибудь мусоре, чем и вызваны скрытность взгляда, незаметность его биографии. Какой, собствен-но, может быть взгляд у человека, всецело погруженного в розыски необыкновенных вещей и сюжетов, затерянных среди хлама, - биография не живущего, но прикомандированного к жизни лица (писарская должность в Конармии ему очень подошла), встревающего в любую среду, обстановку - без предрассудков. Шпион от литературы, в быту подсмотревший невидаль, деклассированный лазутчик, снимавший комнату у наводчика для своих "Одесских рассказов". Национальность инородца тоже ему подошла.

Бывший солдат - журналисту:

– Я кровью за это платил, а вы писать хотите?! Неописуемость жизни. Бесстыдство литерату-ры, всюду сующей нос. Как - о крови - пером?

– О животных бы рассказывал! Рассказы о животных никому не повредят.

– Верблюд! До чего некрасивая животная, а вот мясо - вкусное...

Узнал новость о волке. Волк, выясняется, имеет привычку хватать лошадь за хвост.

– Лошадь - что ей характерно?
– бегит. Волк - кидается. Когда же он видит, что слишком он легкий, чтобы ее удержать, он ест землю - килограмм пятнадцать, двадцать. Накушавшись - опять кидается. Потом, после охоты, волк всю эту землю дочиста вырыгивает.

Что за чудо эти звери!

– И кто бы мог подумать, что такое одичавшее, кровожадное существо так липнет к человеку!

Это о коршунах - Ваське и Катеньке, таскавших в лагерь курятину. Воробьев они лопали прямо с перьями.

– Сидят красавцы, глаза голубые!

И заяц, прибегавший на звук гармошки, и медведь, спасший девочку, дочку опера, упавшую в реку, и незаслуженно убитый, когда нес ее в лапах отдать.
– Все лезет к человеку!

– И потом та собака мне ночью во сне приснилась: вот с такими глазами!

(Собака, которую съели)

– Она калории никуда не расходует.

(О кошке)

– Вот ее в сапог посадить - и пусть сидит!

(О кошке)

– Но нам же интересно: раз она в руках побывала, так не должна бояться!..

(Мышь)

– Поймали под рельсой. Энергичная и вонючая ласка!

– Корова дулась-дулась. Пусть, говорят, скушает живую лягушку. Даем. Проглонула, только облизывается. И все сошло. Хошь - на клевер. Хошь - на люцерну.

– И вот я бушлат расстелил и вижу - все время птички летают. Круг делает и садится. Покамест я расстилал, ковырялся, смотрю - она из-под бушлата вынырнула. Оказывается, я лежал на

гнезде. Вот хитрая птичка! И хуя!
– разбежались по всем сторонам, и нет ни одного.

Львы на лубочных картинках не яростны, а добродушны. Не оттого, что художник в жизни льва не видал или решил пошутить. Юмор лежит в самой наружности зверя. Они все смешные. Даже при виде собаки нас охватывает удивление: - Совсем как я, но с хвостом! На четырех ногах!
– В народном льве прослеживается басенная природа животного. Ему самим Творцом велено нас передразнивать. Звери при дворе человека играют роль скоморохов. Какие хари, рога! С ними наша жизнь больше похожа на театр.

Речь о петухе, которого поили водкой. В обычном состоянии: - Был петух ленивый, как слон. Но стоило его подпоить: - И стал петух - как огонь!

Женщины тоже заметно театрализуют жизнь человека. Им бы все наряжаться, раскрашиваться.

– Она была замужем за армяшкой. ...И вторым она была заряжена, не знаю сколько, но уже здорово.

Женщина по природе своей предназначена к зрелищу.

Из песни:

Катечка, моя чудачечка,

Моя Катюшечка, мой идеал!

Как скачок замолочу,

Я тебя озолочу!

Катечка!

Чтоб я пропал!

Почему в народе так любят имя Катя?
– потому что оно от слова катить и кататься.

Просидев в лагере больше двадцати лет, он уже сорокалетним мужчиной впервые в жизни пошел в зоопарк. И кто же больше всего ему там понравился?
– Жирафа!

От Древнего царства в Египте до наших дней дошел лишь один (и прекрасно!) Указ фараона - чиновнику, посылавшемуся на Юг в экспедицию. И о чем же единственно пишет и печется тот фараон в том единственном Указе?
– О карлике, которого надлежит поскорее доставить в Египет как самую интересную и драгоценную невидаль. "Мое Величество желает видеть этого карлика более, чем дары рудников и Пунта" ("Хрестоматия по истории Древнего Востока", стр. 31).

Страсть к искусству (к экзотике), к загадкам (и чудесам), видно, у нас в крови.

– Знаешь, что такое баклажан? Это такое синее бычье яйцо растет из-под земли!

Туберкулезник - с гордостью: - Из меня палочки летят!

– И в ту минуту моя молитва не дошла до Бога, потому что я тогда все на того жида дивился.

(На Рождестве)

– Кирюха говорит: пойдем посмотрим, как тут одного резать будут.

Старик вслед за всеми тащится в кино и там периодически спит. Выспался - пошел в барак вместе с толпою. В ответ на расспросы, насмешки - зачем ходит в кино?

– А я сижу и смотрю свои кинофильмы.

В тесноте он, должно быть, полнее испытывает состояние зрителя. Зрелище предполагает всеобщее и совместное чувство уюта, тепло, толпы "на миру". Внимание к звуку, к пятну, казовая сторона восприятия укрощают работу воли и интеллекта. В театре совсем не обязательно понимать, важнее видеть и слышать. Не исключается, что театром можно лечить как успокаивающими пассами. Включено или выключено сознание? Оно притушено. Как в стихах ритм поедает смысл, так на сцене явление поглощает бытие.