Голос крови
Шрифт:
В том-то и беда, что Альбиона была глупа и, увы, она была не просто глупа. Она была глупенька и не смогла понять, на что ей столь ясно намекают. Я, Хальк, барон Юсдаль, недаром славлюсь первым собирателем сплетен при дворе Конана. Варвар всегда смотрел сквозь пальцы на мимолетные увлечения своих подружек и никогда не ревновал. Насколько я знаю, наша «ночная королева» на сегодняшний день без ума влюблена в одного из лейтенантов Черных Драконов – ничего не скажу, красивый взрослый парень с состоянием, умный, но немножко пресыщенный. Скоре всего, Альбиона клюнула на него только из-за запредельной мужественной внешности и потому, что Конана так долго не было в городе. Однако место «ночной королевы»
– Ты!.. Как ты смел! После всего, что я для тебя сделала?
– Хороший вопрос, – развязно рассмеялся Конан. – А что ты для меня сделала? То же, что женщины делают для прочих мужчин? Альбиона, повторю последний раз – наша с тобой история закончена.
– И ты, конечно же, любишь другую? – с ядовитейшим сарказмом вопросила бывшая фаворитка. – Эту, которую… От нее же хлевом воняет!
– А от меня – лошадиным потом, – не остался в долгу король. – За будущее не беспокойся. Сегодня же пойди к генеральному казначею и возьми из сокровищницы любые украшения, которые понравятся. Публио выпишет тебе вексель. Полагаю, ты и твои внуки будете обеспечены до конца жизни. Уходи. Э-э, нет, только никаких поцелуев! Уходи.
Зимний сад огласился громогласными рыданиями и легким топотком сандалий, насколько я слышал из-за кустов, варвар ходил по дорожке взад-вперед, поругивался под нос, но не зло, а скорее облегченно.
Я совсем уж было решился выйти из своего убежища и предстать перед королем, поздравив со счастливым избавлением от очередной интрижки, но на сцене появилось третье действующее лицо, точнее, второе, если меня считать суфлером.
Голос низковатый, чуть с хрипотцой, но в то же время чарующе-женственный.
– Звал?
Дженна, как всегда, говорит коротко и без недомолвок.
– Звал, – столь же непоэтично отозвался варвар. – Я, собственно, вот к чему… Ты Тараска… знала?
– Ты хочешь спросить, спала ли я с ним? – с прямотой обитательницы Пограничья осведомилась Дженна. – Представь себе, нет. Но вообще-то это не твое дело.
Я, извернувшись как змея, попытался разглядеть лицо Конана в хитросплетениях листвы и заметил, что физиономия киммерийца озабочена некоторыми вопросами, которые он либо стесняется задать, либо не знает, как начать разговор.
– Да спрашивай, я уж краснеть не буду, – махнула рукой Дженна. – Ну да, любовники были, но только те люди, которые мне нравились.
– Ты их любила? – в лоб спросил Конан.
– Понимаешь ли, варвар, – с непонятными мне философскими интонациями в голосе сказала Дженна, не делая паузы, – ложиться в постель стоит только с тем человеком, к которому испытываешь либо настоящую любовь, либо глубокую привязанность, как к другу. Понимаешь? В противном случае это и не любовь, и не дружба, а кроличий садок. Все мои бывшие любовники были моими хорошими друзьями. Кого унес огонь, кого – железо, с кем характерами не сошлись… потом. Чего ты хочешь от меня добиться? Затащить в спальню? И Дженна из Пограничья будет очередной фавориткой варварского короля? Благодарю покорно. Этого ты от меня не получишь. Ты мне нравишься и как мужчина, и как друг, на которого можно положиться, мы не раз спасали друг другу шкуры, но я предпочитаю видеть в тебе боевого товарища, а не любовника. Боевого товарища, который всегда станет за твоей спиной, и за спиной которого могу встать я.
– Тьфу, дура, сколько слов наплела! – обиделся Конан, и я вздрогнул, услышав звук оплеухи, нанесенной женской рукой.
– Я могу быть для тебя кем угодно, но только не дурой, – железным голосом процедила Зенобия. – Поостерегись в словах, варвар. Сам знаешь древние легенды нашего народа. Словом можно ударить больнее, чем мечом. И мне плевать, король ты или последний наемник.
– В самом деле плевать? –
– Прямо сейчас, что ли? – усмехнулась Зенобия. – Еще и с хозяйством? Видывали хозяйства и получше вашего. Во всех смыслах. Эх, варвар, варвар! А если отвечу, что согласна? Гляди, такую возможность упускать не буду! Не пожалеешь потом? Давай подумаем.
– Срок раздумий? – осторожно спросил киммериец.
– Помнишь, что тебе нагадала Меланталь? Лето! Вот до лета и подумаем. Но гляди, ущипнешь меня за грудь или задницу до означенного срока – превращу твое причинное место в кисель!
И внезапно жесткий и насмешливый тон Зенобии полностью изменился. Исчезла «гром-баба», наводившая ужас на противников и заставлявшая уважать себя самых сильных мужчин. Она вздохнула и как-то очень тихо сказала:
– А знаешь, Конан Канах, мне всегда хотелось детей… И чтобы я знала, что дети будут накормлены, напоены и у них будет свой дом. И прежде всего – сильный отец. Я сказала.
Сквозь ветки мне было видно, как Конан слегка поклонился, приложил руку к сердцу и раздельно произнес:
– И я сказал. Это слово Конана из клана Канах. Ждем лета. Пойдем, покатаемся на лошадях в парке?
Как только звуки шагов стихли, я захлопнул папку с пергаментами, едва не растерял детали пюпитра и во вех ног понесся наверх, в библиотеку. Очень уж хотелось записать два нечаянно услышанных разговора. Кто знает, вдруг мои уши, сами того не желая, услышали решение, долженствующее определить дальнейшую судьбу Аквилонии?
Посмотрим-посмотрим…
Зенобия, королева Аквилонии? А что, звучит!
19 день Третьей весенней луны.
Интересно, как обстоят дела у Даны Эрде? До нас с некоторым опозданием дошла весть о ее шумном побеге с церемонии собственной казни в Бельверусе, а спустя полторы седмицы мне окольными путями доставили толстенный пакет, содержавший десяток мелко исписанных листов пергамента. По какой-то причине девица Эрде выбрала Халька Юсдаля своим доверенным лицом, отправив ему подробное описание последних трех лун своей жизни. Слог, надо признать, у дочки Мораддина весьма хорош, хотя по молодости лет она склонна к излишней драматизации событий и преувеличению своей вины.
Поскольку в послании Долианы ясно указывалось, что оно предназначено не только мне, но также королю Аквилонии и всем, кто имел отношение к событиям при Демсварте, я прочел его вслух на традиционных вечерних посиделках у Его величества.
Теперь почти все наши подозрения относительно замыслов и поступков Тараска Эльсдорфа сотоварищи получили подтверждение, однако письмо Даны Эрде не могло служить неоспоримым доказательством. Именно это в течение всего вечера Пуантенец и я пытались втолковать королю. У Долианы нет никаких осязаемых свидетельств, кроме собственных умозаключений! Нет, она, безусловно, говорит правду, но этого недостаточно, чтобы заново собирать Совет Семи королей и предпринимать какие-то шаги против Немедии. Что делать? Ждать, мой король, набраться терпения, продолжать словесную дуэль и ждать. Хорошо бы Дана объявилась самолично, желательно вместе с Камнем, из-за которого заварилась каша, и своим одноглазым дружком, втянувшим умненькую и настойчивую дочку герцога Эрде в новую авантюру. Будем надеяться, маг из Рабиров не позволит своей подопечной натворить глупостей.