Голос крови
Шрифт:
Сделать, что ли, так, будто электричество вышло из строя? Короткое замыкание, например? Тогда музыка выключится, и можно будет подслушать, о чем они говорят. Она уже принялась возиться на кухне с тостером, но тут обе вышли из Фиониной комнаты. Высокая худая женщина одной рукой обнимала Фиону за плечи, а Фиона – одетая как послушная школьница в гостях у бабушки – даже не обернулась.
Мораг едва расслышала, что она бросила на ходу:
– Мы ненадолго.
И обе скрылись, только их и видели! Незнакомка даже не поздоровалась и не представилась. Она только кинула на Мораг долгий взгляд и на прощание молча кивнула. Что это вдруг за новая мода пошла? Мораг иногда перекидывалась несколькими словами с отцом Фионы, когда тот приходил ее навещать. Сейчас она ломала голову, кто такая эта женщина.
Из окна своей комнаты она видела, как они с Фионой дошли по Форт-стрит до Бротон-стрит.
Сначала она не заметила ничего необычного. У женщины была при себе сумочка, но она с ней и ушла. Жаль. Мораг любила рыться в чужих сумочках. Порывшись в них, узнаешь о женщине все.
Вчера к Фионе тоже кто-то приходил, но она ничего не сказала об этом. Мораг догадалась только потому, что в комнате появился едва ощутимый незнакомый запах. А так как Фиона и вчера была одета необыкновенно скромно, Мораг подумала: значит, это та же самая женщина. Вчера они с Фионой поссорились, после чего Мораг ушла с обиженным видом и несколько часов не возвращалась. Неужели у Фионы так было нарочно задумано? Она намеренно разозлила Мораг, чтобы остаться одной?
Мораг уже собиралась уходить из комнаты Фионы, как вдруг заметила уголок, торчащий из-под подушки. Осторожно приподняв подушку, она увидела черный альбом с фотографиями. Снаружи он выглядел почти как новый. Но внутри были старые семейные фотографии. Черно-белые снимки пятидесятых и шестидесятых годов. Кто-то помечал на них точную дату. Родители и трое детей. Две девочки, один мальчик. Под снимками нигде не было имен родителей, только имена детей, сперва написанные совсем детским почерком, с годами почерк менялся. Детей звали Виктория, Патрисия, Филип. Виктория, по-видимому, была старшей из сестер. У нее рано проявились женственные формы, в то время как младшая все росла и росла и скоро переросла старшую, но ни бедра, ни грудь не приобретали заметной округлости. Как у женщины, которая сейчас приходила. Ну да, это она на фотографии, только еще молодая. Ведь мать Фионы как будто бы звали Виктория? Ни о какой тете Патрисии никогда не было речи. Как и о дяде Филипе. Последнее, впрочем, еще можно понять. Кто же будет распространяться о дядюшке с ограниченными возможностями! Синдром Дауна. Таких прячут подальше и никому о них не рассказывают. Но почему никогда не говорилось ни слова о тетушке? Даже сейчас, когда та пришла в гости? У Фионы появились секреты, а Мораг даже и не догадывалась.
А она-то думала, что знает про Фиону все!
Она положила альбом на место точно так, как он лежал раньше. Злая и раздосадованная, она бросилась на кровать в своей комнате и попыталась поплакать. Глаза саднило, но слезы не лились. Она лежала, пока не заснула, и проснулась только тогда, когда вернулись Фиона и ее гостья. Фиона изо всех сил барабанила в дверь, потому что Мораг закрылась на цепочку. Мораг быстро вскочила, надела лицо лучшей подруги и помчалась в прихожую открывать.
– Ой, прости, я только…
Но ей не удалось договорить начатую фразу. Фиона, как ураган, пронеслась мимо нее в свою комнату. Рослая женщина последовала за ней. Она кивнула Мораг и на этот раз даже произнесла несколько слов:
– Извините нас, пожалуйста!
Что она о себе вообразила? Она же тут в гостях, а ведет себя так, словно это Мораг непрошеная гостья! Мораг вся кипела от злости. Но внешне она осталась спокойной и сказала:
– Ну что вы! Могу ли я чем-то помочь? Повесить ваше пальто? Оно же совсем мокрое после дождя…
Женщина поблагодарила, сняла пальто и передала его Мораг. Та аккуратно повесила пальто на плечики. Затем сделала вид, что уходит на кухню. На самом же деле она только ждала, когда закроется дверь в комнату Фионы, чтобы обыскать все карманы. Несколько ловких движений, и уже что-то нашлось: торопливая запись, нацарапанная на стикере. «Спросить Фиону, хочет ли она на прием». Ниже эдинбургский телефонный номер. Мораг быстро сунула записку в свой карман, на цыпочках вернулась в кухню и принялась, гремя посудой, готовить чай. Отсутствие записки не вызовет особенных волнений. Женщина решит, что нечаянно выронила листок. Мораг думала: только бы это был еще не состоявшийся прием. Потому что позвонит по этому номеру не Фиона, а она и сама пойдет туда, все равно к кому.
«В конце концов, – подумала она, – жизнь Фионы – это моя жизнь».
Письмо от 16.04.1980 к Элле Мартинек, врученное ей лично
Дорогая Элла!
Вот тебе мой список людей, видевших Фелиситу после рождения:
Доротея Швендингер – моя акушерка, Целендорф.
Д-р Герхард Камп – гинеколог, Шлахтензее.
Хильда Грабовски – до августа 78-го моя уборщица, Ланквиц.
Катарина Хеллер – познакомились у гинеколога, была беременна на том же, что у меня, сроке; предположительно Шлахтензее.
Тори Чандлер-Литтон – военный врач, познакомились на мероприятии Британского совета, предположительно вернулась в Лондон.
Лидия Келлер – жена работника посольства США, была беременна на том же, что и я, сроке, Им-Доль, Далем.
К некоторым я обращалась еще полгода тому назад, но никто из них не смог подтвердить, что Флисс – это не Фелисита. Письма я передам тебе при следующей встрече. Не могла бы ты помочь и узнать для меня их адреса? Тори Чандлер-Литтон уже не отвечает по тому номеру телефона, который она мне дала, но, может быть, в британском посольстве знают, как с ней связаться. Лидия Келлер – между нами – чванливая дура. Тогда, в разгар волнений, я о ней как-то забыла. Наверное, потому что она никогда мне не нравилась. Но она живет совсем рядом с нами и не раз встречалась со мной, когда я гуляла с Фелиситой. Она так часто совала нос в детскую коляску, чтобы посмотреть, во что одета Фелисита – вдруг у нее наряды богаче, чем у ее дочки, – что должна была, надеюсь, ее запомнить…
Благодарю тебя за все.
Нежно обнимаю тебя.
10
Сообщения СМИ невозможно было пропустить. «Лорд Дарни найден – мертвым!», «Пропавший лорд мертв. Обнаружен в Швейцарии» и «Лорд-гангстер жил анонимно в Швейцарии, в кантоне Цуг!». Примерно так же звучали и остальные заголовки в новостях. У Бена были все основания тревожиться за Седрика. Бен прибыл в Эдинбург в шесть утра. Ему пришлось с боем продираться сквозь толпу репортеров, осаждавших ворота Седрика. Один фотограф так саданул его кулаком в челюсть, что он уже испугался, не выбит ли у него зуб.
Седрик сидел в кресле, он весь дрожал, личный врач как раз делал ему успокоительный укол. Уже не первый, как услышал от него Бен. Врач явно вздохнул с облегчением, когда увидел Бена, и сообщил ему полную информацию о побочных эффектах, словно это Бену сделали укол. Затем он сунул ему в ладонь коробочку валиума: «На случай, если потребуется еще» – и откланялся. Очевидно, даже частные врачи ценят ночной сон и дорожат выходными.
С Седриком невозможно было поговорить. Его взгляд нервно блуждал по комнате, руки тряслись, он не в состоянии был произнести ни слова. Укол что-то не помогал или еще не успел подействовать.
– Простите, что застаете меня в таком виде, – промямлил Седрик.
– Все нормально, – ответил Бен. – Не нужно ничего говорить. Как только понадоблюсь, зовите. Вы не против, если я позаимствую один из ваших компьютеров, чтобы войти в курс дела?
Седрик прикрыл глаза, сделал судорожное глотательное движение и кивнул. Бен знал, что лучше ничего не говорить, пока Седрик не начнет сам. В этой георгианской вилле, расположенной в тихом Мерчистоне, все было так хорошо знакомо Бену, что он ориентировался в ней, как в собственной квартире. Он пошел в кухню, там никого не было. Очевидно, Седрик отпустил всю прислугу, так как обычно, если не было кухарки, в доме все-таки оставался человек, служивший кем-то вроде дворецкого. Тогда Бен отправился наверх в библиотеку, где стоял компьютер, подключенный к Интернету. Он просмотрел все, что могли сообщить об отце Седрика британские газеты и бульварные листки, и сделал вывод: очевидно, после своего загадочного исчезновения он скрывался в Швейцарии. У него был доступ к номерному счету, о котором благодаря соблюдаемой в Швейцарии банковской тайне не знали даже секретные службы Британии. На эти деньги он купил себе дом на имя Джонатана Харта в кантоне Цуг, который благодаря своей низкой налоговой ставке заработал сомнительную славу как пристанище многочисленных фирм, осуществляющих свою деятельность через почтовые ящики. Джонатан Харт – так звали главного героя американского детективного сериала «Супруги Харт», шедшего в начале восьмидесятых. Джонатан Харт и его жена Дженнифер, жившие в неслыханной роскоши, между делом раскрывали разные преступления. Вероятно, Дарни считал свою выдумку чрезвычайно остроумной. Под именем Джонатан Харт он прожил последние два года очень благополучно, хотя и совершенно замкнуто.