Голос моего сердца
Шрифт:
На самом деле, мы толком не обратили на нее внимания, так как были погружены в свои обсуждения.
Но вдруг она потянулась к рукаву рубашки Лу, которая шла совсем близко к «домику» бездомной.
– Лу, осторожно!
Я оттолкнула девушку в противоположную от женщины сторону и взглядом дала понять, чтобы та отвязалась.
В ответ на мои действия иностранка начала жестикулировать активнее прежнего, но я лишь закатила глаза и прошла мимо.
– Понаехали тут.
– Геката, – неуверенно начала Лу, – ты уверена, что мы правильно
Я опешила.
– Я вообще-то тебя спасла от заразы, которая могла прицепиться при контакте с бездомными. Хотя, если хочешь, можешь вернуться и заразиться. Мне то что?
– Нет, я просто… Спасибо, Геката.
И снова этот голос, полный отчаяния.
В последнее время общаться с подругой было довольно сложно из-за ее постоянных уходов в себя. Более того, от раздражающей привычки копить проблемы в себе обстановка лишь ухудшалась.
Как же отвлечь ее от гнета?
– Лу, приходи на винный вечер в эти выходные. Родители приглашают. Отказы не принимаются!
Она улыбнулась:
– Ну, раз отказы не принимаются, я пускаю в ход секретное оружие – щекотку!
– Не-е-т!
Центральный парк был пуст в этот поздний час.
Только зарождающийся дождь слышался в пустоте.
Дождь и смех двух молодых девиц, переполненных чувством радости от момента жизни настоящим.
Возвращаясь домой после прогулки, я невольно заметила, что бездомная женщина бесследно исчезла.
Меня постигло искреннее удивление.
Однако урчащий живот быстро стер нежеланное чувство, освобождая место для нового: голода.
Дома меня ждал вкусный ужин, состоящий из запеченной курочки, картошки с соусом и небольшого количества зелени.
Абсолютно любой человек, попробовав этот шедевр от лучших поваров, уже не смог бы питаться чем-то другим. Ведь однажды окунувшись в люксовые условия, покинуть их представляется невозможным. Да и кто в своем уме добровольно отказался бы от роскошного дома с бассейном, пола с подогревом и черной икры высшего сорта?
Вот и здесь аналогично: раз вкусив мяса идеальной прожарки, ни один не захочет вернуться к постному рису. Несчастный скорее согласится на физические истязания, только бы взглянуть еще хотя бы раз на манящий трюфель, обильно смоченный винным соусом.
Еще один разочек.
Говоря обо мне, я уже давно воспринимаю трюфели и черную икру как нечто привычное.
Тем не менее посещают мое тело весьма жуткие периоды. Во время них все естество, словно под контролем голодного инфернального существа, буквально на запасы еды, толком не разбирая, какой продукт поглощается. Будь то обычное молоко или же сыр с плесенью – ничто не имеет значения в этот момент. Мозг видит лишь одну цель.
Огромное большинство населения страдает от подобного недуга, в этом я уверена.
Рассуждая с точки зрения психологии, обычно в группе риска те, кто неосознанно или же по своему желанию питался довольно скудно. Такого потребления было
После этого периода тело начинает брать контроль в свои руки и, получив свободный доступ к любимым продуктам, все никак не может насытиться.
Отчаянно вздохнув, я снова ушла в себя.
Воспоминания о раннем детстве, когда основной пищей в доме была переваренная картошка, снова штурмовали сознание. Это было невероятно давно, а в нынешнее время те события существовали скорее как пережитый ночной кошмар, нежели как нечто реальное.
В целом, исключая отдельные нюансы, память не отравляла мою жизнь. Однако иногда я сильно жалела, что в век технологий и развития новых методов познания великие умы все еще не освоили механику стирания памяти, которая остро необходима в наши дни.
Конечно, это просто мечты. Я не считаю, что стирание памяти возможно даже в перспективе.
И все-таки, будучи ребенком, я радовалась этому пресному рису и картошке. Но только при условии, что рядом с ними стоял соблазнительный яблочный пирог.
– Геката, милая, почему ты не ешь?
Я поймала себя на том, что безмолвно пялюсь в бокал с вином, пристально разглядывая собственное отражение.
Оно выглядело искаженным, словно я – не я.
– Геката? – голос мамы звучал обеспокоенно. – У тебя точно все хорошо?
– Все нормально, – заверила я, наконец посмотрев ей в глаза. – Просто… Голова болит.
Порой у родителей появлялся некий бзик, и они страстно желали собраться за ужином всей семьей.
Честно говоря, я не видела в этом никакого смысла, ведь делиться новостями можно в течение дня. А вот говорить с набитым ртом – моветон и в целом выглядит отвратительно.
Несмотря на то, что назывались они семейными, в подобные вечера собирались абсолютно все: я, родители, Карла, поварихи, даже Джейсон (для напоминания: он – мой водитель с вечно отдаленно-мечтательным выражением лица). Иногда мама приглашала даже семейство Лу, что было явным перебором.
Да, они – наши близкие друзья…
Но не семейство же, в конце концов.
Единственный плюс присутствовал во всей этой показухе – бокал вина лучшего производства, то есть нашего. Нет, пить без меры все еще запрещено, однако мама всегда была снисходительна ко мне в этом плане. «Под присмотром маменьки можно!» – каждый раз подмигивая, восклицала она.
Ах, послушать бы этот сладостный смех, переполненный переливающимися нотками ласкового сопрано, еще раз. Жаль, что в последнее время этого нет: черты гнета и тоски поглотили свет милой женщины.
В общем, чувствовала я себя во время приема пищи несколько некомфортно, но сносно. Вот Карла с двумя изюминками вместо глаз, вот Джейсон с четвертинкой апельсина вместо улыбки, вот мама с щечками-персиками. Но где же голова-яйцо?
Отца не было.
Нотка тревожности вновь кольнула сердце.