Голоса прошлого

Чернышева Наталья Сергеевна

Нашла у кого спрашивать, подумалось мне. Мелкий административный чин, что он знать может? Это надо 'друзей' из лиданареома препарировать, вот уж у кого совести ни на грош, атрофировалась за полной ненадобностью... А какие сказки сочиняют на тему, почему они правы отсюда и до угасания Вселенной, а все прочие – липкая грязь под их сапогами!

Цветок ронял алый свет на тёмную поверхность воды, стоявшей под корнями. Я подняла голову. Громадные стволы уходили вверх, вверх, к узкой полоске синего неба, и где– то там, на неимоверной высоте, распускались гигантскими зонтиками крон.

Лан– кайшен,

так называли свой Лес его обитатели. Лан– кайшен...

От слов 'ланелейрош', буквально – малый мир, и 'а– коушенеремау', так называлось одно из направлений в искусстве планетарного ландшафтного дизайна. Города, оформленные в таком стиле, назывались 'лан– кайшен'...

Нахлынуло. Снизошло, как лавина, прокатило и похоронило под собою сложной смесью эмоций и чувств. Удивление, узнавание, признание, вопрос. Кто ты?

Вспышкой образ из памяти, похороненной глубоко, в далёком, давно утраченном детстве: почти такое же убежище под корнями другого Дерева и почти такой же цветок, только жёлтый, и – огонь, громадное пламя со всех сторон, и оно не может сожрать нас. Не может, хотя изо всех сил старается пробить тоненькую плёночку защиты, под которой давно уже нет разума, только безумный первобытный ужас...

Ты – видишь, слышишь, узнаёшь?..

– Вашу ж мать!– выдохнула я потрясённо. – Они разумны!

Тёплое солнце инфосферы изумлённо пульсировало в глубине сознания. И для телепатов Федерации осознание очевидного оказалось страшным сюрпризом.

Спину внезапно ожгло внезапным режущим холодом: опасность! Опасность! Я мгновенно выкинула из головы услышанное и принятое, развернулась, оценивая пространство, выискивая угрозу. Алеська! Ох, и ду– ура– а...

– Хмельнёва, шлем!– заорала я, прыгая к ней.

И опоздала.

Нож– тоугем со стилизованной фигуркой застывшего в прыжке гибкого зверя – идеограмма клана Шокквальми!– на рукояти вырос в алеськиной глазнице, Хмельнёва вскинула руки к лицу и начала падать. Медленно, как при покадровом просмотре. Я ощутила, как тает, растворяясь в стылом воздухе тёплый свет её живой ауры, как уходит её персональное будущее в громадный слепящий свет; безнадёжный случай, паранормальная коррекция исключена.

Из– за необъятного ствола прилетел заряд и влепился в Патоку, у той сразу же просела защита; второй заряд – в неё же, и всё, осталась только минималка жизнеобеспечения. Время сорвалось с цепи и полетело в бездну, бешено наращивая скорость. Я прикрыла Ирэну психокинетическим полем, и третий заряд протёк мимо, выжег в корнях приличную дыру. В два прыжка – расстояние до проклятого стрелка, успевшего сделать ещё один залп, и снова в Патоку... что у него там при себе, сканер?... И аннигилятор, среднего класса как минимум.

Пацан, мальчишка, не сказать, чтобы солидного возраста, лет четырнадцати по метрике Федерации, может, меньше. Встрёпанный, глаза бешеные. Я пинком выбила у него из рук оружие, сгребла за шкирку. Он орал и брыкался, но ничего со мной поделать не мог. Голыми руками против полной защиты много не навоюешь.

Некстати вспомнилось пещеры Шестнадцатого Полигона и то, как я там сама недавно едва вот так же не попала. На душе стало ещё гаже.

Алеська лежала неподвижно. Я слишком хорошо знала эту неподвижность, живые так не лежат.

Безнадёжный случай...

Патока увидела мальчишку, схватилась за оружие:

– Сучий потрох!

– Стоять, – приказала я.

Патока не слышала, не могла услышать, страшный ветер, поднявшийся в кронах Леса, при её словах. Я толкнула мальчишку к платформе. Не слишком нежно, он крепко шлёпнулся. И выдал на эмоциях длинную характеристику нам всем вместе и каждой по отдельности: кто мы такие есть, почему, от каких животных, в результате чего именно произошли, и какими делами нам друг с другом следует заняться прямо сейчас. Затейник, однако.

А– дмори абанош обхватил пацана, зашипел ему в ухо:

– Молчи! Молчи!

Мальчишка сердито выдрался из рук сородича.

– Немелхари– хиплонклеш Шокквалем, и ты запомни это имя, гнилой корень! Запомни хорошенько! Ненавижу вас всех, ненавижу. Вы все сдохнете, скоро вы сдохнете все!

А– дмори абанош захлопнул ему рот. Посмотрел на нас в ужасе: что сотворят злые терране? Пристрелят, зарежут, живьём расчленят?..

– Патока, – сказала я железным голосом. – Плазмоган убрала. Живо!

– Ламберт, ты совсем сдурела? Он же Алеську!.. Он же! Да я его, гада...

– Заткнись, – я взяла её на прицел.

– Энн, – нерешительно выговорила Чисвиропи.

– Неподчинение командиру в боевой обстановке – расстрел на месте. Будете спорить?

Патока мерзко выругалась, пнула корень, отвернулась к Алеське. К тому, что от неё осталось... Я вбирала её горе и боль, и мне было безумно жаль Хмельнёву, и дорого бы я дала за то, чтобы прожить этот день иначе; мальчишку с радостью разорвала бы на кусочки безо всякой жалости. Но... но... но... Но без пацана Лес нас никуда не отпустит. Я улавливала волны гнева и ярости, бешеным ураганом гнувшие кроны. Если честно, я задала бы отсюда стрекача во все пятки прямо сейчас. Если бы не видела паранормальным зрением на горизонте будущего больших проблем как последствий такого решения.

Несовместимых с жизнью проблем.

– Бешеная, – сказала Чисвиропи с чувством.

Я отвела ствол. Ничего не сказала. Что тут скажешь?

Пацан снова вырвался. Смотрел свирепо и непримиримо. В его встрёпанных лохмах отражался алый цветочный свет...

– Комадар Военно– Космических Сил Земной Федерации Энн Ламберт, – назвалась я мальчишке. – И я тебя ещё встречу, гадёныш. При других обстоятельствах.

Приливной волной пришла благодарность от Леса. Вопрос– пожелание– надежда. Ответный отклик инфосферы...

Лес не различал нас. Что я, что Ванесса, что всё сообщество телепатов Федерации сливалось для него в одно общее поле разума. С общим он и говорил, если только можно было назвать разговором этот безумный обмен эмоциями.

Он отпускал нас. В обмен. Жизнь на жизнь, в обмен тех, кто решил умереть, но должен жить. Тех, кто пожелал сгореть, но огонь не для них, они должны жить.

Обещание.

Прощание.

Тишина.

***

Мы вернулись на базу, уставшие и вымотанные, подавленные. Чисвиропи угрюмо молчала, Патока молчала свирепо. Алеська лежала 'на щите'. Мальчишка молчал, видно, старший вправил ему немного ума, но мне на них было... Всё равно, в общем, было.