Голоса прошлого
Шрифт:
– Отставить панику, – пришёл от старшего холодный приказ. – Работай, Ламберт.
После того, как я вернулась обратно из плена, – не буду сейчас о череде допросов, телепатических и простых, не знаю, почему я после них не спятила, – мне полностью перекрыли доступ в инфосферу. Потому что моё сознание оказалось поражено эмпат– вирусом, зловредность которого была признана очень высокой. Я не спорила, как поспоришь с очевидным, а главное, спорить бесполезно, ведь решение сформировано и вынесено не одним каким– то чиновником, невзлюбившим вырвавшуюся из плена девчонку, а общим решением коллективного сознательного всех телепатов локали, принимавшей
Эмпат– вирус прекрасно объяснил странную симпатию, возникшую у меня к Лилайону ак– лидану; ну да, он меня фактически спас и даже вернул в нейтральное пространство, заботливый наш. Помню, как всю дорогу пыталась и не могла понять, с чего он проявил такую доброту, а сам он на прямой вопрос только улыбался, не давая прямого ответа. Мол, позже сама узнаешь. Я узнала. Следовало ожидать. Сволочь оллирейнская. Не зря его имя держали в расстрельном списке космодесанта Федерации чуть ли не в первой десятке, там к нему претензий у наших было на несколько экранов; моё имя не упоминалось, потому что тайна личности же, но общими фразами мой случай был описан. Незабываемое чувство при прочтении. Но это я отвлеклась.
***
Мне не погасили телепатический компонент паранормы, в моём случае это было просто невозможно, поскольку я натуральнорождённая и получила сверхспособности благодаря чудовищным экспериментам в проклятом Соппатском Центре. Мне всего лишь ограничили доступ к инфосфере. Прописали соответствующий блок– психокод, с тем, чтобы я не могла сама выйти в инфополе, даже спонтанно, без приглашения. И чтобы другие телепаты видели: с этой – не связываться, никогда, ни при каких обстоятельствах, за ослушание – кара.
Сергей Семёнович сейчас нарушил запрет. Наплевав на всё, в том числе и на возможные санкции. Он был на втором ранге, он рисковал очень сильно, он терял очень много в случае завершения разбирательств не в свою пользу. Но только так мы могли успеть спасти обеих: в телепатической связке друг с другом.
Целительская паранорма неустойчива. Если развиваешь телепатический компонент, то психокинетический начинает слабеть. Это начинает сказываться уже с младших ступеней второго ранга, но компенсируется накопленным опытом и доступом к инфосфере, хранящей в себе базу паранормальных паттернов практически на все случаи жизни. Именно поэтому целители почти всегда работают в паре, старший и младший. Идеальное сочетание – безграничный опыт одного и безграничная сила другого.
Ситуация менялась стремительно. Ни одна схема не работала, а время уходило, я очень остро чувствовала, как летят в песок драгоценные миллисекунды, и самое жуткое было в том, что для меня случай безнадёжным не был, я видела это чётка, я могла спасти, и не получалось у меня ничего, и уже от отчаяния попросила старшего отключиться, здесь не годились проверенные шаги, они не работали ни один.
– Бросай, Ламберт, – встревожено сказал Девлятов. – Бросай, не справляешься!
Я отгородилась от него ментальным зеркалом, это я потом узнала, что применила именно зеркало, причём нестрандартной конфигурации и непробиваемое, во всяком случае, сходу. Умение пришло из потерянного детства, не всю память о Соппате из меня вытравили, какие– то навыки, умения, обрывки просачивались всё равно, особенно в стрессовых ситуациях. Вот как сейчас.
Дальше как– то сразу стало ясно, что делать, заработала паранормальная интуиция и за оставшееся куцее время я провела коррекцию за половину вдоха.
Вся ситуация
Я сначала отпила живительный глоток, потом включился слух. Спасённая билась в истерике, весь набор вопросов: где я, кто вы, выпустите меня отсюда, пошли все нах… И тогда седая быстро подошла – два стремительных шага, никто не успел остановить, – и отвесила голосящей целебную пощёчину. Вопли мгновенно прекратились, стало тихо, и в тишине прозвучало робкое, неверящее:
– Геля?
Седая стремительно обернулась, одарив меня странным пронзительным взглядом, затем взяла свою… сестру? – за руки, заговорила с ней тихо, я не сумела опознать язык.
Я допила кофе. Пальцы отвратительно дрожали. Закончилась моя смена, сегодня мне уже не дежурить. Как бы домой добраться… а ещё забрать Нохораи. Про Нохораи следовало помнить всегда. Она очень не любила ночёвки в семейных яслях. Не возражала ничем, не закатывала истерик, просто – не любила. Невозможно было вынести её взгляд, полный немой укоризны: за что ты со мной так?
– Жива, Энн? – спросила у меня старшая бригады.
Я узнала Эльвиру Званцеву, наши дежурства совпадали, виделись часто на станциях и перед операционными.
– Нормально, – сказала я. – Холодно. Жесть. Что за планета…
– Сейчас поедем.
– Я с вами, – угрюмо сказала седая.
Званцева кивнула. Единственный родственник двоих пострадавших, как не взять. Тем более, что спасённая цеплялась за неё, как утопающий за надувной плот. Я видела проблемы на горизонте, не всё с ней будет гладко, долгая реабилитация ей обеспечена, с не очень славным результатом в итоге. Но смерти уже не было. Инсульта не было, он не свершился, и уже не вернётся. Надо бы радоваться. Но радости не было.
Была пустота. Не привычное опустошение после серьёзной паранормальной коррекции, которое довольно быстро проходит, сменяясь лёгким душевным подъёмом, характерным для отработанной ситуации, а – ледяная пустота, как в вакууме.
Корка замёрзшая.
Некроз души.
***
Сергей Семёнович устроил мне выволочку. Как я поняла, выволочку в свой адрес от коллег по инфосфере он уже получил, и теперь, так сказать, передавал эстафету дальше. Впрочем, он был немногословен. Всего лишь назвал неумной женщиной и объяснил, что таких импульсивных дурочек гонят из паранормальной медицины поганой метлой; ещё один подобный случай и означенную метлу он, Девлятов Сергей Семёнович, целитель первой категории, лично раздобудет, персонально для меня. Подпишет моим именем ручку. И под задницу щёткой, чтобы летела из профессии впереди собственного визга.
Я молча выслушала, а потом спросила:
– Я могу идти домой? Или мне остаться и додежурить?
– Сгинь с глаз моих, Ламберт!– злобно выразился он, обретя дар речи. – И не появляйся трое суток!
Трое суток отдыха стандартно полагались после операционного дня. Но за такой день через мои руки проходило до десятка пациентов, так что вот именно сейчас третьедневочного отгула я не заработала совершенно. Но я не стала спорить и восстанавливать справедливость. Раньше стала бы, сейчас на удивление всё равно было, и потому спокойно сгинула, как мне и было велено.