Голова дракона
Шрифт:
— Не требуй от меня лишнего, — ответил знавший меру верблюд. И после некоторого раздумья добавил: — Я, конечно, мог бы пристроить и третий горб… Но ведь не поверят!
ВОРОНА
Орнитологи насчитывают до 160 видов вороновых птиц, и описание каждого из них заняло бы слишком много места. Поэтому мы посвящаем эти заметки только так называемой серой, или, иными словами, нашей обыкновенной вороне. Впрочем, тут же следует рассеять одно довольно распространенное заблуждение.
Представьте себе,
— Смотрите, вон наша ворона!
Ошибка. Это не ваша, а их, африканцев, ворона. А ваша осталась дома, где-нибудь под Курском или Мелитополем. Все дело в том, что ворона распространена по всему свету и ведет оседлый образ жизни.
Настолько оседлый, что просто диву даешься. Вот, например, сейчас, когда я пишу эти заметки, сидя на веранде, по моему дачному участку бродит ворона. Покопавшись на грядке, вытащит зазевавшегося червяка, найдет оброненную кем-то корочку хлеба, начнет долбить прошлогоднее яблоко. Словом, развлекается как может. И будет так мельтешить перед глазами целый день, никуда не отлучаясь. Крохотный клочок земли 0,12 гектара ее вполне устраивает. Она и ночует здесь, забравшись в гущу ветвей старой высокой ели.
Такова ворона. Она всеядна, не брезгует никакой поживой, отлично летает, хорошо ходит по земле, обладает сильно развитым обонянием, по понятливости не уступает никакой другой птице, а многих даже превосходит. Как справедливо пишет А. Брем о воронах, «благодаря своим дарованиям, им живется на свете легко». Как же тут не позавидовать!
Строго говоря, ворона не хищник, но лучше держать добро от нее подальше, и это хорошо знают все ее пернатые соседи.
Не имея абсолютно никакой медицинской подготовки, ворона — отличный санитар и неустанно несет свою нелегкую службу. Вероятно, никакая другая птица, за исключением обитающего под крышей воробья, не живет так близко к нам, как ворона. И потому она давно выведала все наши секреты и посвящена во все человеческие тайны.
Брем пишет о воронах, что к вечеру «они собираются в большом количестве в определенных местах, по-видимому с целью взаимно обменяться впечатлениями дня».
Вечереет. Нашей дачной вороны нет на месте: улетела на свое ежевечернее сборище. Наверное, будет рассказывать о том, чем я занимался сегодня и что, по ее предположениям, буду делать завтра…
Закончив очередную кормежку, Ворона принялась учить воронят:
— И меньше всего, дети, вы должны верить библейским басням вроде этой: «Вороне где-то бог послал кусочек сыра…»
— Но, мама, она же напечатана в книжке?
— Мало какие есть на свете книги, ими сыт не будешь. И если сами не добудете, не отнимете, не украдете, никто вам ничего не пошлет…
Ворона копалась на задворках дачи и ругательски ругала свою новую хозяйку:
— Ну и кривляка, ну и модница! Она, видите, ни одного дня не может прожить без итальянской диеты, без
Ворона копалась в мусорном ящике, тщетно пытаясь найти хотя крохотный лакомый кусочек. И с грустью вспоминала прежнюю хозяйку, добродушную толстушку-хохотушку, которая готовила наваристые борщи и не жалела для них мяса, жарила огромные сковороды рыбы, пекла пироги… Вот была жизнь!
Ворона не знала, что толстушка-хохотушка продала дачу, живет в городе и лечится у гомеопатов от ожирения.
Некий сыч принял к себе на стройку кассиршей ворону. Знающие люди предупреждали сыча, что хотя ворона и статна, и пригожа, но доверять ей нельзя: на чужое добро зарится. А сыч отмахивался:
— Да перестаньте болтать! Может быть, в молодости и были у нее, хе-хе, кой-какие грешки. А теперь остепенилась она, говорят, семьей обзаводиться хочет.
И вправду, вокруг новой кассирши все время увивалось воронье. Как узналось позднее, подкармливала она ухаживателей. И не на свои, а на деньги, которые таскала из кассы. А в один прекрасный день, когда как раз должны были выплачивать строителям зарплату и премиальные, ворона, очистив кассу до последней копейки, улетела неизвестно куда.
В милиции сыча спросили:
— Как же вы, приняв на работу столь ненадежную особу, совсем ее не контролировали, не проверяли?
— Что поделаешь, — вздохнул сыч, — Каюсь, товарищ начальник, я ее проворонил.
На лесной поляне журчали ручьи, в березовой роще набухали и лопались почки, солнечные зайчики устроили на проталине веселую кутерьму. Была весна, и ее пьянящие ароматы ударили в голову старой вороне. Она страстно влюбилась в молодого, красивого, одетого в пестрый с золотистой искоркой костюм скворца. Целыми днями она говорила только о нем, ему одному посвящала все думы.
Рано утром, устроившись на соседней березе, она будила его своим не вполне ангельским голоском:
— Кар-р! Кар-р!
Юный повеса, вчера допоздна прогостивший у молоденькой скворчихи, высовывал голову из скворечника и говорил заспанным голосом:
— А, это ты, ворона! Что так рано?
— Вставай, милый. Утро такое чудесное!
Но скворец проворно прятался в деревянном домике, чтобы поспать еще часок-другой.
На другой день все повторялось снова:
— Кар-р! Кар-р!
Наконец скворцу надоело:
— Послушай, ворона, почему ты каждый раз так громко кричишь? Решила меня совсем оглушить?
— Я не кричу, мой скворчик, я пою романс. Кар-р!
— Но я что-то не могу разобрать слов. — А ты слушай хорошенько.
— Ладно, слушаю.
— Кар-р! Ничего-мне-на-свете-не-надо-только-видеть-тебя-милый-мой.
Где-то далеко в Сибири юный вороненок, летая по лесу, увидел ворона со странным оперением: на его черных крыльях и груди были белые пятна. Вороненок сел на сук рядом со странной птицей, какой он еще никогда не видел.