Голова (Империя - 3)
Шрифт:
Шаги позади одной из колонн, и перед ним очутился Друг.
– Вольф, дорогой, я искал тебя, - сказал он. Мангольф молчал, но Терра пока и не требовал объяснений.
– Мы, очевидно, остановились на разных концах этого городишки, милый Вольф. Я не устал, но вот скамейка. Она стоит под кустами цветущей сирени, в тени собора, и несколько осиротелых могил делят с ней эту тень. Отсутствие на скамейке влюбленной парочки наглядно свидетельствует о безнадежной затхлости этой дыры. Ведь могилы - обычные наперсники влюбленных. Где-то даже журчит вода... Мы заменим влюбленную парочку и
И Мангольф тихим голосом начал исповедь. Терра поощрял друга кивками и нежными прикосновениями к его плечу. Когда Мангольф дошел до главного, задыхающимся шепотом, перескакивая через самые тяжкие места и торопясь дальше, Терра стал резким голосом вставлять замечания: "Дальше!" или: "Превосходно!" Под конец он захохотал злобно и раскатисто, а Мангольф поник головой.
– Дорогой Вольф, я ничего другого и не ждал от тебя, - сказал Терра, поднявшись, и пошел прочь.
Гневные шаги гулко застучали по плитам; потом затихли, повернули обратно. Мангольф сидел сгорбившись.
– Ты бесчестный человек!
– произнес Терра.
– Это действительно твоя точка зрения?
– спросил Мангольф.
– Предположив без всякого права, что у меня может быть любовное свидание с госпожой фон Толлебен, ты решил натравить на меня ее мужа, как бешеного пса. Я-то готов простить тебе, но ведь ты скомпрометировал даму!
– Что за слова!
– сказал Мангольф.
– Давай говорить так, как свойственно нам. Я тебя предал и за это несу наказание.
– Если госпожа фон Толлебен хочет тебе мстить, я, ей-богу, не виню ее за это.
– С этими словами Терра опять собрался уйти. Но он лишь повернулся вокруг своей оси и снова уселся.
– Объясни мне, пожалуйста, только одно, сказал он менее твердо.
– Откуда у человека нашего с тобой склада ни с того ни с сего является такая грандиозная доза чисто ребяческой подлости? Ты для меня загадка, дорогой Вольф!
Однако в его тоне меньше всего было удивления. Мангольф поднял голову; они посмотрели друг на друга, и оба до конца поняли все происшедшее. Более простые натуры восприняли бы это иначе: более простые, привыкшие больше действовать, чем рассуждать.
– А я?
– начал Терра, хмуря лоб, в сознании собственной вины.
– Еще зимой у Альтгот тебе представилась прекрасная возможность вынуть меня из петли, таких дел я натворил. И если твой благородный план застать меня с Алисой не удался, бог свидетель, - не по моей вине. Ничто не дает мне права смотреть на тебя с презрением моралиста. Просто теперь твоя очередь вешаться, а моя - вынимать тебя из петли.
– Мне хорошо знакома твоя манера выражаться, - пробормотал Мангольф, пока они рука об руку шли обратно.
– Непростительна только твоя безбожная глупость, - доказывал Терра. Ну, хорошо, человека, под которого иначе никак не подкопаешься, обычно устраняют с помощью половой морали. Но почему тебе не пришла в голову простая мысль взяться непосредственно за твоего противника, вместо того чтобы обрушиваться на ни в чем не повинную женщину? Зачем существует на свете княгиня Лили?
– О Лили я и не подумал.
– Мангольф с удивлением вглядывался
– Из-за твоего ребенка, - поправил Терра.
– Эта история выставила бы его в таком комическом виде, что он по меньшей мере еще год не мог бы сделаться статс-секретарем. Больше мне ничего и не требовалось! Но...
– Мангольф сделал паузу.
– Тут уж ты упускаешь из виду самое главное. При этом твоя Алиса была бы задета в своем честолюбии. А что, по-твоему, могло бы задеть ее больнее?
– Ничего, - сказал Терра, остановившись и глядя себе под ноги. Мангольф не дышал. Наконец Терра двинулся дальше.
– Решено. Едем прямо к Лили. Ты должен жить!
Мангольф поспешно, весьма поспешно схватил его под руку. Молча вышли они за город.
– Я здесь, за городом, оставил автомобиль твоего тестя, - сказал Терра.
– Я решил, что благоразумнее появиться в городе без особого шума. Мы обсуждаем здесь такое деликатное дело.
Чтобы сразу же наметить план действий, они вернулись обратно и снова обошли соборную площадь. Когда они опять вышли за пределы города, уже брезжил день.
– Я не устал, - констатировал каждый из них, - нервы слишком взвинчены. Но мне хочется есть.
Они обильно позавтракали, затем сели в автомобиль Мангольфа; свой Терра отослал. Сначала они медленно ехали сквозь молодую, яркую зелень, мимо наполненных щебетаньем садов. Этой свежести, этой близости к земле люди не ощущали еще совсем недавно, когда приходилось ездить только по железной дороге. С дуэлью было покончено; они дышали, они радовались, что могут передвигаться, ни от кого не завися, пользуясь небывалой свободой богатых людей, путешествующих в собственных автомобилях - этом новейшем изобретении, усладе доходных профессий.
– Я, может быть, и негодяй, что продался твоему тестю, - сказал Терра, - но езда на автомобиле стоит того.
– При этом он учтиво раскланивался с людьми, проезжавшими во встречных автомобилях.
– Весь промышленный мир, пояснил Терра громко и возбужденно.
– Мы теперь всегда в пути. Дорогами завладели мы одни. Наши автомобили, обгоняющие друг друга, приводят нас к неопровержимому убеждению, что в один прекрасный день мы завладеем всей страной. Конец дворянству. Власть промышленной буржуазии опережает его на автомобилях - и с помощью флота.
– Если Толлебен, как угроза, будет устранен, чего достигну я?
– Вся гордыня Мангольфа прорвалась в этом вопросе.
Вдруг их машина остановилась. Хаотическая свалка людей и сельскохозяйственных орудий: столкнулись автомобиль и телега с навозом; подбежавшие крестьяне поддерживали возмущенного возницу, двое путешественников не могли сладить с орущей толпой. И так как на них надвигались громадные вымазанные в навозе вилы, они вскочили с ногами на сиденье, как были, в автомобильных очках и макинтошах и, размахивая руками, словно утопающие, отчаянными криками призывали своего шофера. Тот исчез. Критический момент! Наконец у одного из них зародилась счастливая мысль.