Голова королевы. Том 1
Шрифт:
Роберт с ужасом взглянул на вдовствующую королеву, которая с улыбкой требовала от него бесчестного поступка. Только теперь Сэррею стало ясно, какую ошибку он сделал в порыве страсти.
— Ты колеблешься? — с укором проговорила королева, приподнимаясь с места и снова, как бы случайно, спуская накидку со своих плеч. — Ведь ты только что уверял, что принадлежишь мне душой и телом, и уже колеблешься? Ведь ты поклялся мне в беспредельном послушании!
— Но еще раньше я присягнул регенту хранить его тайну, — возразил Роберт. — Я могу убить регента по вашему желанию, но не имею права нарушать клятву.
— У тебя честная душа, Роберт, — растроганным
— Я дал клятву регенту защищать вашу дочь от козней Генриха Восьмого, — возразил Роберт. — Скажите мне, ваше величество, что вы не ведете переговоров с англичанами, и тогда я без колебаний перейду на вашу сторону.
— Я не принимаю никаких условий, Роберт, — ответила королева, — мне нужно повиновение, слепое повиновение, иначе я не поверю твоей любви. Я вижу, впрочем, и без того, что ты не любишь меня. Для Марии Сэйтон ты готов был пожертвовать своей честью, а для меня не можешь! Уходи отсюда, я не признаю торга. Кто хочет покоиться в моих объятиях, тот должен принадлежать мне всецело, а не наполовину. Ты — холодный, расчетливый любовник, Ты взвешиваешь свое чувство, вместо того, чтобы сгорать от страсти; ты торгуешься там, ще каждый с радостью отдаст все, что имеет. Уходи, я не хочу больше ничего от тебя.
— Ваше величество!… клянусь вам… — пробормотал Роберт.
— Вон! — она резко прервала его, вскакивая с места, и останавливаясь перед коленопреклоненным молодым человеком в виде разгневанной богини. — Тебе, верно, хочется, чтобы я позвала своих людей и приказала вывести тебя отсюда?
Роберт задрожал от угроз королевы и, задыхаясь от страсти, охватил руками ее колени.
— Я повинуюсь вам, повинуюсь, — прошептал он, — я схожу с ума. Приказывайте — у меня нет воли, нет силы сопротивляться вам. Позвольте мне поцеловать вас… Мне нужно забыться, чтобы не слышать укоров совести, не помнить того, чего требует моя честь.
Вдовствующая королева опустилась на кушетку и завернулась в свою шелковую мантию.
— Такого послушания мне не нужно, — тихо проговорила она. — Тебе не следует бороться с собой, чтобы повиноваться мне, ты должен исполнять мою волю так же легко и свободно, как это делает моя собственная рука. Но я верю в твое доброе намерение служить мне и поэтому могу успокоить тебя: я с большим удовольствием увижу свою дочь в могиле, чем отдам ее в руки Генриха Восьмого… Моя дочь, дочь француженки, найдет себе приют во Франции, раз ей не дают им пользоваться у себя на родине.
— О, как вы были жестоки, что не сказали мне этого сразу! — воскликнул Роберт. — Чего мне стоило заглушить свою совесть!.. А между тем, если бы я знал истину, я с радостью повиновался бы вам, без всяких оговорок. Вы говорите, что я пожертвовал бы своей честью для Марии Сэйтон,
— Не знаю! — задумчиво ответила королева. — Однако ты должен оставить меня, — прибавила она, как бы вдруг заметив, что Роберт остается слишком долго с ней наедине.
Мои придворные дамы, вероятно, негодуют, что ты уже целый час сидишь в моей комнате. Скажи скорее, что тебе сообщил посланный регента?
Сэррей, не колеблясь, рассказал ей все то, что узнал от Брая.
— Прекрасно, — заметила она, когда Роберт окончил свой рассказ, — мы найдем средство перехитрить этого Брая. Узнай, как он думает расположить своих людей. Сегодня ночью мы с тобой увидимся и переговорим о дальнейшем. Время проходит, а мой посланный, которого я отправила в Дэмбертон, может каждый день вернуться обратно. Приходи ко мне вечером, как только я отпущу своих камер-фрейлин. Войди в ту комнату, за дверью которой ты подслушивал наш разговор, оттуда пройди по галерее до лестницы, где тебя будет ждать наш духовник. Никто во всем замке, за исключением этого священника, не должен знать, что ты — мое доверенное лицо. Бант спрячь! Ну, иди!.. Я надеюсь на твой ум, думаю, что у тебя хватит ловкости для того, чтобы обмануть посланца регента.
Она сделала такой величественный жест рукой, чтобы Сэррей удалился, что юноша вздрогнул.
— Можно мне поцеловать вашу руку? — смущенно спросил он.
Королева, смеясь, протянула ему руку и прошептала:
— Сначала месть, а затем награда!
Когда Роберт, выйдя от королевы, проходил по комнате, в которой собралась свита, ему казалось, что все присутствующие видят на его лбу печать предательства. Он собственно не нарушил своего слова, так как поклялся положить свою жизнь за Марию Стюарт и ни одной минуты не сомневался, что регент точно так же, как и Мария Лотарингская, преследует лишь личные цели; но сознание того, что он пошел на сделку, точно продал себя, угнетало его до последней степени. Совсем иначе чувствовал он себя, когда его сердце было полно любовью к Марии Сэйтон. Но молодая девушка позорно осмеяла его любовь!
«А можно ли верить Марии Лотарингской? — вдруг подумал Роберт. — Не изменит ли и она? Она потребовала от меня самой большой жертвы и затем отпустила так холодно, точно совершенно позабыла, какую цену предлагала за эту жертву. Может быть, теперь, достигнув своей цели, она оттолкнет меня? Нет, нет, это невозможно! — поспешил успокоить себя Роберт. — Если бы Мария Сэйтон не обманула меня, — продолжал он развивать свою мысль, — то вдовствующей королеве не удалось бы достигнуть своей цели».
Вся горечь, накопившаяся в душе Роберта при сознании, что он нравственно опустился, была направлена теперь против Марии Сэйтон, той девушки, которую он любил чистой, бескорыстной любовью!
В коридоре Роберта встретила сама Мария Сэйтон.
— Вы были у вдовствующей королевы, — прошептала она, — если вы рассердили ее, то будьте осторожны: Мария Лотарингская и так страшно зла на регента за его письмо. Заставляйте слуг пробовать все кушанья и напитки, которые будут подаваться вам. Но что с вами? Почему вы так странно улыбаетесь? Вы смеетесь над моими опасениями? Право, вы еще не знаете характера Марии Лотарингской.