Голова путешественника. Минута на убийство (сборник)
Шрифт:
– Но, моя дорогая девочка… – Джимми теперь обращался непосредственно к ней, и в голосе у него проскользнула нотка раздражения. – Тебя же не было в черных списках нацистов. Алиса обижалась, что я не достал такой пилюли и для нее, – объяснил он Найджелу.
– Не думаю, что мистера Стрейнджуэйза интересует, чего недостает в нашем хозяйстве.
Она остроумна, но у нее нет чувства юмора, заметил про себя Найджел; она – настоящий сатирик.
– И вы не знали о существовании этой капсулы? – спросил он ее.
– Не знала. До вчерашнего
– А кто-нибудь знал?
– Харки. Мы с ним образовали общество самоубийц, – ответил Джимми спокойно. – Не представляю, как мог об этом узнать кто-то еще. Я хранил эту штуку под замком в ящике стола в своей гардеробной, в коробочке из-под пилюль. На ней было написано «яд». Так, на всякий случай, если кто-нибудь…
– А ключ от ящика?
– О, он в связке с другими ключами. А связка всегда у меня в кармане. На ночь я кладу ее на туалетный столик.
– Когда вы в последний раз заглядывали в ящик? И проверяли, на месте ли коробочка с капсулой?
– Очень давно. Думаю, с год назад.
– Харки говорил вам, что он свою уничтожил?
– Нет… Впрочем, да, говорил. В День победы.
Директор залился беззвучным смехом, видимо, представляя, как Харкер Фортескью торжественно уничтожал свою капсулу.
– Прошу извинить, что я опять задаю вам эти вопросы. Наверняка суперинтендант вчера задавал их вам. Скажите, миссис Лейк, долго ли пробыл у вас брат, заехав за вами по пути в министерство? Это было в то утро, когда убили мисс Принс.
– Вы хотите спросить, – сказала Алиса Лейк, не сводя с него холодного взгляда, – не поднимался ли он в гардеробную мужа? Верно я понимаю?
– Верно. Поднимался?
– Нет. Он пробыл пять или десять минут, я все время находилась с ним, а потом мы уехали.
– Он ничего не говорил вам о мисс Принс в то утро? Не рассказывал, что был у нее накануне вечером? О том, что их помолвка теперь недействительна?
– Меня эти вопросы не очень интересуют, – промолвила миссис Лейк.
– Конечно, вы вправе не отвечать на них. В данном деле я ведь лицо неофициальное. Да и вопросы довольно неделикатные. Но я очень хочу выяснить, кто убил Ниту.
– О… Зачем? – резко бросила ему Алиса Лейк, но на ее тонком лице не отразилось никаких чувств. Если судить по отсутствию в ее тоне эмоций, вопрос мог быть вызван чисто умозрительным интересом.
– Моя дорогая девочка, – вставил Джимми, – не будь так похожа на героев Блумсбери.
Жена пропустила его слова мимо ушей, продолжая смотреть в глаза Найджелу, будто ожидая ответа на свой вопрос, но не надеясь получить его.
– Потому что, – ответил Найджел, – если теория Блаунта верна, то человек, которого я люблю и глубоко уважаю, виновен в гнусном убийстве. Хотел бы я, чтобы Блаунт ошибся…
Здесь Алисе Лейк, кажется, один-единственный раз изменила ее бесстрастность.
– Разве все убийства гнусны? – произнесла она взволнованно. – Нет… по-моему, нет. Есть преступления… их называют
– Кто именно говорил?
– О, Чарльз, например. И Джимми.
Директор беспокойно поерзал в кресле.
– Алиса, если ты будешь рассуждать об этом с такой холодной рациональностью, то скоро обвинишь меня в преступлении на сексуальной почве.
– Знаешь, Джимми, я бы, кажется, почувствовала что-то вроде облегчения, если бы это было так. Уж очень спокойно ты отнесся к смерти бедной девушки.
– Почему тебе хочется, чтобы я впал в истерику? Ведь тебе это вовсе бы не понравилось.
– Нет, но… – Она закусила губу. – Мистеру Стрейнджуэйзу все это, вероятно, кажется весьма подозрительным… Конечно, я знаю, что ты не делал этого, Джимми… – Лицо мужа просветлело, но вся патетика вмиг исчезла с него, когда она продолжила: – Потому что я видела эту пилюлю – или как ее? – на твоем столе, и ты не имел возможности воспользоваться ею. Ведь мисс Принс забрала свою чашку до того, как ты вернулся к столу.
– Было бы гораздо приятнее, – пробормотал Джимми, – если бы ты сама верила в мою невиновность, а не потому, что тебе это доказала полиция.
Найджел почувствовал значительно сильнее, чем когда-либо, какая пропасть разделяет эту супружескую пару. Через эту пропасть муж протягивал руку мира, подавая знаки нежности, обращался с мольбой, но на той, другой стороне маячила фигура, которая или вовсе не замечала его, или все замечала и все взвешивала холодным разумом. В этот момент Найджел от всего сердца пожалел Джимми Лейка. Он сказал:
– Боюсь, все не так просто, миссис Лейк. Если теория Блаунта правильна, Ниту Принс отравили не с помощью капсулы вашего брата. Так что теперь снова под подозрением все.
– О Боже, – произнес Джимми, и Найджел расслышал в его голосе страх. – Я так и думал, что все эти разговоры о пилюле с ядом неспроста. Но почему? Безумие какое-то. Зачем было кому-то приносить собственный яд, если яд был там, так сказать, в розлив?
– Я этого тоже не понимаю, – ответил Найджел, подумав, как быстро и легко, по крайней мере в его случае, одна ложь тянет за собой другую. – Но Блаунт – человек удивительно умный и настойчивый, а если он…
– Я думаю, – сказала Алиса, которая теперь еще сильнее стиснула руки на коленях, – я думаю, если ты, Джимми, не возражаешь, нам нужно переговорить с мистером Стрейнджуэйзом наедине. Поднимемся ко мне наверх? – обратилась она к Найджелу, вставая со стула.
Обернувшись у двери, Найджел поймал на лице директора необычное выражение. Что это было: досада? Разочарование? Испуг? Воспоминание об утраченных иллюзиях? Может быть, всего понемножку?..
– Боюсь, придется подняться до самого верха, – сказала Алиса Лейк, ставя ногу на первую ступеньку лестницы.