Головач-3
Шрифт:
Она, наверное, окочурилась бы на месте, если б узнала, о чем я думаю.
Он поспешно уехал с заправки и, подрезав кого-то, на дикой скорости вырулил на федеральную трассу.
Когда вернусь домой, я снова стану самим собой. Лучше я буду... Я никому не смогу рассказать об этом, тем более психиатру. Мозгоправу... Блин, какая голова зря пропадает...
К счастью его мысли прервал телефонный сигнал о поступившем голосовом сообщении. Очевидно, ему звонили, когда он заправлял машину. Он поднял телефон с пассажирского сиденья и нажал "Проиграть сообщение".
– У вас есть одно новое сообщение, - сообщил ему механический голос.
Спустя мгновение из динамика раздалось: - Брайс? Черт возьми, где ты? Это Ван Дрилен.
На какое-то время Брайс забыл о своей другой жизни - о Ван Дрилене и о "мутных" делах, о которых он упоминал при их последнем разговоре, о Хэтоуэйе, Леванторпе, форме 1852, и прочем.
Сообщение Ван Дрилена продолжало проигрываться.
– Я покопался в том "дерьме", о котором мы вчера говорили. Мужик, ты не поверишь. Сегодня утром я разговаривал в "Брайсоне" с Клайном. Спросил его об источнике той предполагаемой формы 1852, направленной против тебя, сказал, что отведем его в суд, если понадобится. Поэтому он дал мне адрес электронной почты. Исследовательская фирма "ЭмБиДи Лимитед". Я попросил наших ребят проверить ее, и оказалось, что это "пирамида" с полностью фальшивой базой. Затем я "пробил" владельца доменного имени. Марси Бакстер, твоя бывшая.
Какое-то время было слышно лишь потрескивание. Ван Дрилен, возможно, подыскивал слова, находясь в такси. Брайс ахнул.
– Ты, должно быть, шутишь.
Ван Дрилен снова заговорил.
– Похоже, Марси залезла в твой компьютер, украла номера наших старых счетов, а затем прикрепила их к фиктивной форме 1852. Она срежиссировала все аферу, чтобы увести у тебя бюджет "Брайсона" и отдать его Хэтоуэю. Хреновое дело, дружище.
Брайс почувствовал, будто лицо у него вспыхнуло огнем. Руки, сжимающие руль, дрожали. Он стиснул зубы с такой силой, что едва не сломал их.
Предательство разрушило его жизнь. В первую очередь, именно поэтому он потащился в эту поездку, а сейчас возвращается домой без брата и друга.
– Мужик, позвони, когда получишь это сообщение. Мне нужно знать, что ты собираешься делать с этим...
ЭПИЛОГ
Марси плечом открыла дверь в пентхаус, а затем потянулась назад, чтобы закрыть ее. Поставив на пол сумки с покупками, она задвинула все засовы, запершись от внешнего мира. Выскользнула из своих туфель "Уолтер Стайгер", с "леопардовым" принтом, стоимостью около семи сотен долларов. Она немного "прошвырнулась" по бедному району, но в прогнозе погоды сказали, что будет дождь. Забавно было видеть, как все эти прошмандовки расхаживают по городу в дешевых подделках с такими же "левыми" сумочками. Эти пластмассовые сучки не успеют сделать в этом здании и пары шагов, как портье вышвырнет их за дверь, как мерзких бомжих с мешками пустых бутылок. Представительницы обеих групп, наверняка, сосут за деньги. Это постыдно и грубо.
Из пентхауса открывался потрясающий вид на город. Западная стена была одним сплошным окном, смотрящим на красивый горизонт с небоскребами и рекой за ними. Казалось, будто она живет над городом в облаках. Она была изолирована от сирен, самозванцев и бедности внизу. Худшим из этого было
Ожидаемый дождь так и не начался, и небо в лучах садящегося солнца было розового цвета. Еще год назад она так не рассуждала, теперь это казалось немыслимым. Тогда она проводила дни с Брайсом в его квартире - аккуратном и непритязательном жилище, которое было идеальным местом для такого же аккуратного и непритязательного мужчины. Теперь ей не приходилось терпеть такую посредственность, и она должна благодарить за это себя. Она улучшила свою жизнь во всех смыслах.
– Деррик?
– позвала Марси.
– Я дома. Хочешь посмотреть шарф из меха горностая, который я купила в "Козуэлл"?
В голову ей пришла одна мысль, и она лукаво улыбнулась. Расстегнув пуговицы своей черной блузки, она выскользнула из нее, затем сняла черный кружевной бюстгальтер. Ее груди слегка отвисали, что было естественно, учитывая их роскошные размеры, хотя нет ничего, что нельзя исправить за деньги. Она знала, что выглядит сейчас чертовски хорошо. Она помнила, как Брайс едва не расплакался, когда впервые увидел ее голой.
Наконец, она выскользнула из своей белой юбки, на которую портье пялился особенно жадно, пытаясь разглядеть намек на нижнее белье. Но его усилия были тщетными. По возможности, белье она не надевала.
Сунув руку в сумочку "Козуэлл", Марси вытащила пышный шарф, выгодно приобретенный всего за пятьсот долларов. Он продавался с пятнадцати процентной скидкой, но идиот за прилавком не стал снижать цену. Марси пожала плечами и протянула ему платиновую карточку. Ей было все равно. Если хочешь купить вещь по сниженной цене, значит, ты не заслуживаешь того, чтобы ею владеть.
– Я сейчас примерю его для тебя!
Она накинула шарф на голые плечи. Она могла бы опустить его на грудь, чтобы прикрыть ее, но не стала это делать. Она хотела, чтобы мех касался ее лица, и она могла наслаждаться его мягкостью.
Она прошла по плюшевому ковру, ласкавшему ей ступни, в направлении спальни. Задержалась на нагретом вечерним солнцем "пятачке". Пошевелила пальцами ног с качественно наманикюренными ногтями. На следующей неделе ей придется посетить салон. Нужно немного подкрасить ее рубиновые ноготки.
– А вот и я дорогой!
– Марси проскользила по оставшемуся отрезку пола. Распахнув дверь, она влетела в спальню, как всегда пребывая в восторге от роскошной меблировки. Там стояли кровать "Майкл Амини", восьмидесяти пяти дюймовый плазменный телевизор, комод "Айко" и туалетный столик...
Улыбка Марси потухла, сменившись выражением ужаса. Деррик лежал на комоде в кашемировом халате, который она купила ему в прошлом месяце на день рождения. Голова у него свешивалась с края, перевернутая вверх тормашками. Марси видела его немигающие глаза, уставившиеся в потолок. В макушке у него зияла дыра. Из нее на ковер текла струйка крови, стуча, словно капли дождя по зонтику. В том месте росла малиновая лужица, с белеющими в ней кусочками черепа. Из отверстия также сочилась какая-то прозрачная жидкость, длинная нить которой протянулась до самого пола, как слюна.