Головастик из инкубатора

Я все думал, с какого эпизода из моего невообразимо ужасного и вместе с тем – бесконечно прекрасного детства начать эту книгу? Что ни говори, а первые слова в таком деле

очень важны – как бы не ушибить ненароком замысел-то… Ведь столько всего было потрясающего в ту замечательную пору моей, еще только стартовавшей, жизни! А потом решил, что не буду ничего придумывать, а начну, как и полагается начинающему писателю, с самого начала.

Итак, я родился 16 июля 1973 года в Москве сильно недоношенным, да к тому же еще и очень болезненным ребенком, и моя мама не придумала ничего лучше, как отказаться от меня прямо в роддоме, что называется – «не отходя от кассы». Таким образом, еще не успев родиться, я стал «отказником», то бишь, сиротой при живых родителях (отец скрылся из виду задолго до моего рождения). Ощущение, доложу я вам, не из приятных. Но что уж тут поделаешь? Надо было как-то цепляться изо всех своих крошечных сил за жизнь и карабкаться дальше!

Говорят, что дети где-то там наверху выбирают себе родителей, но тогда меня следует признать просто отчаянным и очень смелым ребенком – ведь я выбрал себе отца, который не захотел даже увидеть своего сына, и мать, бросившую меня, как ненужную вещь, в первые несколько часов моего земного существования! Хорошего в этом все-таки мало, согласитесь?

Сразу после моего стремительного появления на свет – видимо, я так хотел жить, что выскочил прежде времени – меня отправили в специальный инкубатор, где выхаживают маленьких рахитиков, которые имели наглость вылупиться раньше положенного им срока. Сегодня я с ужасом представляю себе, как выглядел тогда: огромная, несоразмерная телу голова, тоненькие ножки, да еще и рост с весом значительно ниже нормы! В общем, тот еще «торопыжка». Уж и не знаю, кого конкретно благодарить за то, что мне посчастливилось выжить и стать хоть немного похожим на человека.

В принципе, я мог и не родиться, а вы могли бы и не открыть эту книгу – во всяком случае, мать моя, судя по всему, не очень-то этого хотела. Но меня и сегодня продолжает мучить вопрос: а каково, собственно, ребенку, еще сидящему в животе, чувствовать, что ему будут не рады в этом мире? Что обожаемая им мама (страшно даже представить себе такое!) его попросту не любит… И какое жуткое потрясение должен испытать только что родившийся малыш, от которого вдруг отказываются, как от излишней обузы?!..

Ведь это только взрослым кажется, что маленький кроха ничего не понимает и не помнит. На самом же деле, он просто не может выразить словами свой дикий ужас от происходящего, но та травма, которую наносят ему самые близкие, казалось бы, люди, калечит его на всю оставшуюся жизнь! Будучи совсем еще крохотным, он не может сказать им: «Любимые мои, хорошие! Что же вы делаете?!», а только постоянно кричит от страха, словно предчувствуя, на какие мучительные страдания обрекают его собственные родители.

Конечно, для ребенка предательство мамы и папы – это самая страшная потеря в его жизни, можно сказать катастрофа вселенского масштаба, поскольку именно в них и заключается для него весь мир! Вряд ли он когда-нибудь сможет от этой трагедии оправиться. Кроме того, не забывайте, что все события, имевшие место в жизни человека, от самого рождения и до смерти, записываются в его персональную «Книгу судьбы», откуда вы их уже никаким топором не вырубите! И если ребенку суждено было лишиться родителей, то сиротское детство навсегда останется скорбным и печальным фактом его биографии, который он уже никогда не сумеет ни забыть, ни простить…

Молодцы,

конечно, мои родственнички, хорошо придумали, ничего не скажешь! Бросить меня в самый тяжелый момент еще только начавшейся жизни, когда я был на волосок от смерти, и мне так нужна была их любовь и поддержка! Странное дело – деньгами взрослые где попало не разбрасываются, а детьми – пожалуйста… Мы еще не успели, как говорится, на свет народиться, а нас уже окунули маленькими сморщенными мордашками в дерьмо беспросветного существования!

С другой стороны, а не слишком ли я строг к своим родителям? Ведь мне, по большому счету, дико повезло! Я, можно сказать, под счастливой звездой родился! Меня не выбросили на помойку, не оставили умирать на холодной улице или в обшарпанном подъезде; меня не били, не убили, в конце концов, как это бывает порой с менее удачливыми малышами, а довольно цивилизованно, вполне в духе нашего просвещенного века, оставили в роддоме на попечение государства. По известному принципу – на, тебе, боже, что нам негоже! Радоваться надо тому, что так все благополучно получилось, а не нагружать дополнительным чувством вины своих, и без того переживающих, наверное, родичей…

Но давайте пойдем уже дальше, в направлении Дома ребенка, куда меня определили после инкубатора для выхаживания недоношенных спиногрызов. Что видит обычный малыш в первые годы своей жизни? Улыбающиеся лица мамы и папы, разумеется! У меня же перед глазами были только железные прутья кровати, да голые казенные стены. Как там в песне поется: «Вы знали ласки матерей родных, а я не знал, и лишь во сне, в моих мечтаньях детских золотых мать иногда являлась мне». В то время, как вам, дорогие мои читатели, родители пели колыбельные песни, шептали ласковые слова и дарили свою нежную любовь, я месяцами лежал один-одинешенек и затравленно смотрел в облезлый потолок. А может быть и рыдал от горя. Ведь это на самом деле страшно – уже в самом начале жизни понять, что ты на хрен никому не нужен!

Представляю, как я лежу на своей маленькой железной койке и угрюмо молчу (я же не могу орать 24 часа в сутки, да меня и прибили бы сразу за такое явное неуважение к медперсоналу!). Вокруг совершенно замкнутое пространство, без каких-либо шансов выползти оттуда, с постоянно орущими подкидышами по соседству, которые крепко уцепившись крохотными ручонками за прутья своих кроваток, пытаются перегрызть их еще не сформировавшимися зубками.

Могу себе вообразить, как «радуется жизни» несчастный отказник, который изо дня в день видит перед глазами один и тот же мрачный и одуряющий до рвоты пейзаж! Я, естественно, не помню своих тогдашних мыслей на сей счет, но смею предположить, что они были близки к матерным. Попробуйте-ка получить удовольствие от пребывания в палате для брошенных или забытых в роддоме детей, когда до вас абсолютно никому нет дела!

Кстати, медсестры, работающие с отказниками, утверждают, что те фактически не плачут, поскольку знают, что никто не придет на их зов («ведь их так много – а я одна»). Они и не смеются – да и не до смеха, знаете ли, в таких экстремальных условиях! Все, что им остается – это замкнуться в себе и попытаться справиться со своим горем в одиночку. Но как совсем еще маленькому человечку вынести всю ту чудовищную тяжесть, которая на него давит?!

Ведь никто не возьмет несчастного малыша на руки, не станет укачивать его, когда он, задыхаясь от собственных страхов, не может заснуть. Все дело в том, что отказников запрещено брать на руки – хоть ты лопни от крика! И запрет этот введен для того, чтобы не происходило ненужного привыкания ребенка к медсестре. Потому что если приласкать хотя бы одного маленького террориста, то тут же все остальные бандиты потребуют свою долю любви и участия! А это уже выходит за круг непосредственных обязанностей персонала.