Головоломки
Шрифт:
Хорошо все-таки работать в «Консультации», в сотый раз за день подумал Серегин, вынимая из принтера, подсоединенного к компьютеру, листок с двадцатью тремя адресами. Были там и некоторые дополнительные данные, так что можно было решать, кого следует навестить первыми.
— Будете ходить вдвоем, — решил заглянувший на минуту к себе в кабинет Вольфрам. — Виталий будет беседовать, а Олег, — он выразительно глянул при этом на экстрасенса, — тихонько сидеть рядом и ковыряться в мозгах…
— Очень научное определение телепатии, — хмыкнул Олег.
— Какое есть! — рассердился Вольфрам. —
— Да что тут неявного, гражданин начальник, — снова начал ерничать Олег. — И так, и сяк — все пятнашка.
— Я говорю совершенно серьезно, — не обращая на это внимания, сказал Вольфрам. — Олейников, если это наш объект, чрезвычайно опасен. Так что без самодеятельности. Сроку вам на все — два дня.
— Двадцать три человека, Георгий Ефимович, — негромко сказал Серегин. — Никак не успеть.
— Надо успеть, — сказал Вольфрам. — Сроки поджимают. Надвигаются кое-какие события, в которых наш объект обязательно должен принять участие. Если он вообще в Сибирске, а не уехал отдыхать в Ялту. Докладывать мне по связи каждые шесть часов независимо от результатов. Старший группы — Серегин. Все, действуйте.
Серегин искоса глянул на Олега. Тот смотрел в сторону и никак не отреагировал на свое понижение в статусе.
— Как быть с оружием? — спросил, не надеясь на результат, Серегин. И оказался прав.
— Никакого оружия, — мотнул головой Вольфрам. — Бывший спецназовец его сразу же почует. Только рации спецсвязи. Они маленькие, надеюсь, и останутся незамеченными. Все-все, — поторопил он их. — Идите работать.
И стал что-то искать у себя в столе.
В коридоре Серегин не удержался и толкнул в бок Олега.
— Слышал, я старший, — сказал он.
— Радуйся, подфартило, — безразлично отозвался Олег. — Ты и будешь докладывать ему, — он кивнул на дверь кабинета.
Рации спецсвязи они получили на четвертом этаже — поскольку «Консультация» целиком находилась под землей, то счет этажей шел, разумеется, сверху вниз, — в спецхране, куда вели аж три пары толстых, бронированных дверей, без магнитных карточек миновать которые было попросту невозможно. Рации были просты, надежны и незаметны. Крошечная пуговка динамика крепилась на тыльной стороне мочки уха и походила на черную бородавку. Микрофон, чуть меньше булавочной головки, легко прилипал к краю воротника рубашки. Включалось все это легким щелчком, выключалось так же. Радиус действия — весь немаленький город плюс его окрестности, окружность радиусом пятнадцать километров. Просто мечта, а не связь.
— С чего прикажешь начать, старший? — спросил, усмехаясь, Олег, когда они вышли на улицу, под горячее летнее солнце.
— Неплохо бы с обеда, — вздохнул Серегин, — но… — Он глянул на часы. — Уже три часа пополудни. А давая нам два дня, Вольфрам наверняка имел в виду, что первый из них — сегодняшний. Так что пошли по адресам.
— Ну, пошли, — пожал плечами Олег. — Ты начальник, так что спорить не буду.
Серегин удивился его покладистости, но не стал доискиваться до первопричин — впереди действительно было слишком много работы и слишком мало времени.
Из
«— … слышь, Зоя, там велят Олейников на перевязку! Андрей Викентьевич ждет!
— Не пойду я к нему! К Олейникову.
— Рукавишникова, ты чего?
— … Наташ, понимаешь… Боюсь я его.
— Рукавишникова! Брось, Зоя! Чего выдумала?
— А ты сама не замечаешь? Злой он какой-то. Когда в глаза смотрит, от него прям чем-то нехорошим веет. И все время молчит. Никогда ничего не скажет, не спросит. И эта странная игрушка его. Он с ней почти не расстается. Я тебе рассказывала, как Андрей Викентьевич взял ее на секундочку в руки, пока Олейников спал? Мне казалось, он его за это убить готов был!
— Кто кого?
— Ну, этот Олейников, кто же еще.
— Шутишь? Он же инвалид!
— А ты сама-то в его палату давно заглядывала?..»
14 июня 1983 года
В восемнадцать ноль-ноль следующего дня Серегин доложил в очередной раз Вольфраму о результатах. Сделал он это легко и быстро, поскольку докладывать-то, честно говоря, было совершенно не о чем. Результатов — ноль. Все Олейниковы-инвалиды совершенно не имели отношения к искомому. Закончив разговор, Серегин выключил рацию, потрогал опухшую правую скулу и поморщился. Не все инвалиды были разговорчивы и словоохотливы, некоторых приходилось убеждать вступить в диалог. Иногда даже силой.
— Ну, что шеф? — спросил стоявший рядом Олег.
— А что шеф? — пожал плечами Серегин. — Шеф хмыкнул и пробормотал, что мы можем быть свободны до завтрашнего утра.
— Прекрасно, — улыбнулся Олег. — Жизнь налаживается. Пока…
— Ты куда? — спросил Серегин.
— А что, тебя некому отвести за ручку домой? — ухмыльнулся Олег. — Может, еще и манной кашкой накормить?
— Кашку можешь жрать сам, — огрызнулся Серегин, — телепат хренов. У нас осталось еще одно дело.
— Так вроде мы всех обошли, — не понял Олег.
— Вроде, да не совсем, — сказал Серегин. — Мы кое-что упустили, с чего стоило и начать-то. Догадался, что?
— Нет, — ответил Олег, — зато я догадался, что накрывается моя личная жизнь медным тазом.
— Да не обязательно, успеет еще твоя личная жизнь. Это не долго, если повезет. Нам нужно было начинать с военного госпиталя, где лежал наш Олейников. Поговорить с его лечащим врачом.
— Так его же оттуда давно выписали. Больше года прошло. К тому же мы с тобой читали его диагноз в личном деле.
— Читали, — сказал Серегин, — но я еще когда был участковым, успел убедиться в одном, бумажки-справки всякие — это одно, а разговор с живым человеком — совсем другое, и зачастую более перспективное. Усек?
— Не учи ученого, — сказал Олег. — Только поздно уже сейчас. Его врач наверняка дома чаи гоняет.
— Это госпиталь, — мотнул головой Олег. — Там дежурят сутками. Надеюсь, нам повезет.
Прямо из уличного телефона-автомата он сделал несколько звонков, установил, что Олейникова лечил сам заведующий ожогового отделения и что как раз сейчас он находится на суточном дежурстве в отделении, а также договорился о немедленной встрече.