Головоломки
Шрифт:
И домандражил он до того, что зазвенело в голове. Сперва тихонько, тоненько, как будто комарик летает рядом. Вот только откуда в этом звуко-свето-воздухонепроницаемом помещении взяться комарику? Неоткуда вроде бы. Серегин продумал эту мысль и успокоился, посчитав, что просто у него заболела голова. Но звон не проходил, и через минуту Серегин понял, что он, напротив, нарастает. Уже не комарик звенел в голове, а колокольчик, сначала один, затем все больше и больше. Колокольчики… Колокол…
Серегин откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, но стало еще хуже. В такт ударам колокола
Обычное лицо, не красавец, не урод, но уж точно не чудовище. Чем-то ужасно несовременным, старомодным веяло от этого лица, хотя никаких таких явных признаков Серегин в нем не приметил. Аккуратная округлая бородка, морщинки под светлыми, голубыми глазами. Нос, скулы — все как обычно. Встретишь такого на улице и взглядом не задержишься…
Колокола в голове разгулялись вовсю, словно в какой-то церковный праздник, и, морщась от причиняемой ими боли, Серегин глядел на лицо и ждал продолжения. И дождался. Голубые глаза моргнули, губы шевельнулись и послышался спокойный, обыденный голос:
— Трудно до тебя было добраться. Извини уж за неудобства, но по-другому никак не получалось.
— А ты кто? — сквозь гул колоколов спросил Серегин.
— Да это неважно, — сказал потусторонний его собеседник. — Ты и сам догадаешься. Времени у нас мало на поклоны и расшаркивания. Слушай…
— Понятно, — нашел в себе силы усмехнуться Серегин. — Тебя, значит, и вовсе нет.
— Есть, нет… Слушай, — повторил странный человек — человек ли? — настойчиво прорываясь сквозь разгулявшиеся колокола. — И запоминай. Не лезь поперед батьки, понял?
— Какого батьки? Куда? — ошарашенно переспросил Серегин.
— У тебя один батька. Отец-командир, — голос то пропадал совершенно в погребальном звоне, то всплывал из него. — Пусть он идет первым. Он выживет, он живучий. Бессмертный…
Серегина мутило уже не по-детски, перед глазами плыли желтые круги, и он почти не видел запредельного своего визави.
— Кто бессмертный? — шепнул он, с ужасом понимая, что уже знает ответ, и одновременно до него дошло, с кем он разговаривает. — Ты же… Оракул?
— Мы уже встретимся, — едва услышал он сквозь рев колоколов.
И разом все прекратилось. Смолк гул, от которого разрывалась на части голова. Перестало тошнить. В глазах прояснилось. И одновременно он услышал голос Вольфрама:
— Ты в бога веруешь?
— Что? В кого? — ничего не понимая, спросил Серегин. — Я атеист, — ответил он на автомате.
— Понятно. А то губами шевелишь, я уж подумал — молишься. Закемарил, что ли?
— Нет, я так, задумался, — пробормотал Серегин, приходя в себя и осознавая, где он находится и что сейчас произойдет.
Бессмертный, подумал он, покатал это слово в голове, и оно ему явно не понравилось.
Куратор вошел, по обыкновению, не постучав, прошел бесшумно по ковру и сел в кресло напротив них. Письменный стол в торце комнаты Кураторы всегда игнорировали. Может, считали, что так, в креслах, глаза в глаза с людьми, они будут как бы ближе к ним? Или людей таким образом приближали к себе? Он был молодой (по крайней мере, казался таковым), очень высокий, с безукоризненно правильными чертами лица и гладко зачесанными назад светлыми волосами. Но Вольфрам, сам не зная, по каким признакам, сразу же увидел, что это не их Куратор. А это уже было, по меньшей мере, странно. Кураторов не меняли, по крайней мере, Вольфрам о таком не слышал. Искоса он глянул на шефа. Судя по напрягшемуся лицу, Анисимов был тоже в недоумении.
— Вы снова упустили артефакт, — сказал Куратор, не обременяя себя такими мелочами, как элементарная вежливость. Впрочем, не исключено, что в программу Кураторов, — если они и в самом деле были биороботами, в чем Вольфрам весьма сомневался, — понятия об этом просто не посчитали нужным вложить.
— Вы снова упустили артефакт, — повторил Куратор ровным, но не допускающим никаких пререканий голосом. — Вашей вины тут нет. Вам дали недостаточную информацию. Данный артефакт опасен. Очень опасен. Для ваших людей, для жителей города, для всей планеты. При невозможности захвата, он должен быть уничтожен вместе с владельцем. И никакая цена не окажется слишком высокой.
— Да, нам дали недостаточную информацию, — чуть склонив голову, очень спокойным голосом сказал Анисимов. — Нам всегда дают недостаточную информацию. Если хотите, чтобы мы действовали эффективнее, вы должны говорить нам все.
— Всего вы не поймете, — без малейших эмоций ответил Куратор. — Да оно вам и не нужно. Ваша задача — следить за безопасностью Земли. Исполняйте ее, и все будет в порядке. Повторяю: артефакт опасен. Не пытайтесь непременно заполучить его целым и невредимым. Проще и безопаснее уничтожить.
— Скажите, как вас зовут? — неожиданно спросил Вольфрам.
Он уже не впервые нарушал протокол встречи, на которой говорит руководитель филиала, а остальные слушают и, при нужде, отвечают на вопросы.
— Меня зовут хорт Кан, — нисколько не удивившись, сказал Куратор.
Почему Кураторы упорно называли себя хортами, приставкой к имени, которая означала то ли звание, то ли расовую принадлежность, а может, что-то такое, что даже не могло прийти в голову, Вольфрам так и не выяснил.
— Две недели назад нашим Куратором был хорт Дин, — улыбнулся Вольфрам. Улыбка вышла у него хищной, не слишком агрессивной, а скорее, предостерегающей. — Что с ним?
— Хорт Дин совершил ошибку, не донеся до вас степень опасности артефакта, — тем же ровным голосом ответил Куратор. — Его дальнейший Путь вас не касается.
— Понятно, — сказал Вольфрам. — Поясните, пожалуйста, что вы имели в виду, говоря об уничтожении артефакта, — Вольфрам был предельно вежлив и не менее холоден, чем сам Куратор. — Какая цена не может быть чрезмерной.