Голубая роза. Том 2
Шрифт:
Я услышал звук закрывающейся двери и, подняв глаза, увидел идущего к кровати Майкла Хогана. Его длинное красивое лицо казалось сейчас не более выразительным, чем железная маска Маккендлесса, но, когда он подошел ближе, я увидел, что это следует отнести за счет усталости.
– Я решил зайти к вам, прежде чем отправлюсь домой. Можно присесть?
– Конечно, садитесь, – сказал я, и Хоган устало опустился на стул. От его мятого полосатого костюма исходил запах пороха и дыма. Я поглядел на лицо Хогана, по-прежнему
– Вы выглядите лучше, чем я думал, – сказал Хоган. – Как идут дела? Вам очень больно?
– Спросите меня об этом часа через полтора.
Хоган выдавил из себя улыбку.
– Насколько понял, беспорядки прекратились, – сказал я, но Хоган только отмахнулся и посмотрел на меня взглядом, пронзившим меня, подобно электрическому заряду.
– Знаете, то, что пытались сделать вы с Рэнсомом, было исключительно глупо, – сказал он.
– Мы не знали, кому можно доверять. Мы думали, что никто не поверит нам, если только мы не схватим его в его старом доме и не заставим говорить.
– А как же вы собирались заставить его говорить?
Хоган старался не упоминать имени Фонтейна – процесс, предсказанный Джоном, уже начался.
– Как только мы связали бы его, – я представлял, что наша встреча с Фонтейном должна была закончиться именно так. – Я собирался сказать ему, что знаю, кто он на самом деле. Я мог доказать это. И у него не осталось бы другого выхода – он понял бы, что попал в ловушку.
– А доказательством должен был служить тот старик по фамилии Хаббел?
– Да. Хаббел опознал его, не колеблясь ни секунды.
– Представьте себе, – сказал Хоган. – Что завтра мы обязательно пошлем к нему своего человека. Но не ожидайте прочитать сообщение о Франклине Бачелоре в «Нью-Йорк таймс». Или даже в «Леджер». Когда мы связались с армией, они сначала ничего нам не ответили, а потом перезвонил человек из ЦРУ и сказал, что дело майора Бачелора не только является секретным, оно не подлежит рассекречиванию еще пятьдесят лет. По официальным данным, этот человек считается мертвым. И все, что про него захотят напечатать, должно быть сначала согласовано с ЦРУ. Вот так вот.
– Вот так вот, – повторил я. – Спасибо, что рассказали.
– Я еще не закончил. Насколько я понимаю, вы беседовали с лейтенантом Маккендлессом.
Я кивнул.
– И учел все его пожелания.
– Он обычно не оставляет собеседнику другой возможности. Но, возможно, он не сказал вам некоторых вещей, которые вам необходимо знать.
Я ждал, больше всего боясь, что он скажет что-нибудь про Тома Пасмора.
– Пули из пистолета старика отдали на баллистическую экспертизу.
– Вы заходите в своих заключениях слишком далеко, – сказал я. – Я был там. Я видел, как Алан выстрелил дважды. Но зачем вам это надо? – и тут я понял, зачем – если Фонтейна убил не Алан, то всю эту историю вполне можно выдать за подавление уличных беспорядков.
– Это правда. Вы видели, как Брукнер выстрелил дважды, потому что первая его пуля полетела в воздух. Вторая попала в вас – а если бы в вас попала первая, вы бы уже не увидели второго выстрела.
– Значит, первая попала в Фонтейна.
– Вы знаете, что с ним случилось? Если бы в вас попал снаряд того же калибра, от вашего плеча и ключицы осталась бы дыра. И вы ни за что бы не выжили.
– Так кто же стрелял в него? – едва задав этот вопрос, я уже знал на него ответ.
– Вы сказали Маккендлессу, что видели за кустами человека.
Да, я сказал – по крайней мере, мне казалось, что я его видел. Но даже если бы я не видел, Маккендлесс бы все равно предположил, что человек был. Я просто предложил ему то, что ему было нужно.
– В этом городе по-прежнему есть полиция, – сказал Хоган. – И рано или поздно мы его найдем.
Я увидел конец веревочки и схватился за него.
– Маккендлесс говорил мне о человеке по имени Вентура. Кажется, Николас Вентура.
– Это еще она вещь, о которой я хотел вам сообщить. Вентуру прооперировали, наложили гипс и предоставили ему палату в Центральной больнице. Но вскоре после того, как начались беспорядки, он исчез. С тех пор его никто не видел – и не думаю, что увидит.
– Но как он мог исчезнуть? – удивился я.
– Центральная – очень неорганизованное место. Наверное, просто встал и вышел.
– А по-моему, вы считаете совсем иначе.
– Я действительно не думаю, чтобы Вентура мог встать самостоятельно, а тем более покинуть больницу. – Злость в глазах Хогана, похоже, относилась к запаху гари, как будто этот запах источало его тело. – В общем, это все, что я хотел вам сказать. А теперь я вас оставлю. – Он встал и угрюмо взглянул мне в лицо. – Все это было реально.
– Слишком реально, – сказал я.
Хоган кивнул мне на прощанье и вышел из палаты, а запах его гнева и отчаяния остался висеть в воздухе и оседал, подобно пеплу, на моей одежде, простынях, на книге, которую я держал в руках.
6
– Я предупреждал тебя, что может случиться что-нибудь в этом роде, – сказал Том Пасмор на следующее утро, после того как я описал ему свой разговор с Хоганом. – Но я не думал, что окажусь прав до такой степени.