Голубая роза
Шрифт:
Врач, прибывший с полицейскими, не мог этого установить сразу, только определил примерное время смерти – от двенадцати до двух часов дня во вторник. Вскрытие, конечно, даст больше информации. А так: признаков борьбы нет, девушка задушена женским чулком, по-видимому, тем, что валялся рядом с ней, признаков насилия по первому впечатлению тоже нет. Никаких документов в сумочке, обнаруженной рядом с телом, нет.
Непросто будет выяснить, кто она такая. Если она иногородняя студентка или просто приехала откуда-нибудь поискать в Измире работу, то ее еще долго никто не станет разыскивать. Хорошо бы у нее нашлись родственники,
Возможно, коллеги Кемаля уже все выяснили, проверив все имеющиеся в компьютере сведения о пропавших девушках, подходящих под описание погибшей. Или нашли отпечатки ее пальцев в картотеке. Но ему об этом никто докладывать не будет.
Чтобы собрать воедино всю информацию и представить себе общую картину преступления, ему придется самому расспрашивать каждого, кто работает по этому делу, потом гадать, все ли ему рассказали или имеются и другие факты, не подлежащие разглашению. Хотя обычно коллеги рассказывали ему все.
Все знали о пристрастии Кемаля к самостоятельным расследованиям, которых практически никто уже давно не осуществлял и которые сохранились только в детективах да в воображении таких идеалистов, как Кемаль. Он был хорошим исполнителем, но, делая свою часть работы, всегда должен был представлять ее место в общей, складываемой общими усилиями мозаике. Втайне он, конечно, мечтал когда-нибудь сложить такой паззл в одиночку.
«У тебя психология частного детектива», – неоднократно говорили ему коллеги, однако никто из них никогда не отказывался удовлетворить его любопытство. И отнюдь не по доброте душевной. Кто же будет бескорыстно тратить время на бесконечные одолжения? Задерживаться на работе, демонстрировать улики и фотографии, предъявлять результаты экспертизы, показывать, что и где найти по делу в компьютере, – кто станет этим заниматься просто по просьбе товарища не один раз, а постоянно? За все надо платить, правильно? Если не в буквальном смысле слова, то в переносном уж обязательно.
И Кемаль платил.
У него была превосходная память, поистине дар природы.
Он не блистал эрудицией, не поражал самостоятельностью мышления, но память у него была такая, что все в отделении говорили, что им компьютеры ни к чему. Достаточно спросить Кемаля, не помнит ли он случайно имена свидетелей пищевого отравления с летальным исходом, произошедшего три года назад, или участников драки на набережной, или где попадался похожий подчерк, и он все это вспоминал. С подробностями, деталями, описаниями, собственными впечатлениями, которые, понятно, никакой компьютер не вместит.
Коллеги знали: рассказав Кемалю, что они накопали по тому или иному делу, они сбрасывали информацию в надежный банк данных и могут легко извлечь ее оттуда в нужный момент. Кемаль запоминал практически наизусть длинные диалоги со свидетелями и подследственными, причем не только слова, но и паузы, интонации, вздохи и взгляды. Он мог совершенно точно сказать, какая сумка была у убитой пять лет назад дамы и перечислить все, что в ней лежало. Он восстанавливал в памяти текст любого документа, когда-либо проходившего по какому-либо делу – если не дословно, то достаточно подробно.
Разумеется, все этим беззастенчиво пользовались, особенно
Сейчас у него вообще были одни кусочки, а до картинки еще далеко.
Но на всех его кусочках отчетливо выделялись фрагменты этого небольшого дома. Если верить свидетелям, девушку видели именно там. Конечно, в аптеку она могла зайти случайно, но дама с кошкой видела ее в подъезде. И Айше, может быть, что-нибудь вспомнит.
К кому она могла прийти?
Кемаль сидел в машине около очередного дома «Арыкента», который был построен намного выше и «кривого» дома, и того, где обнаружили тело. Пришлось даже доехать на машине – не карабкаться же пешком по горе. Этот дом и соседний были почти рядом с маленькими домами, как бы над ними, но автодорога делала несколько крутых поворотов, чтобы смягчить слишком резкий подъем, и от этого казалось, что те маленькие дома остались где-то далеко внизу. А между тем вот они оба, как на ладони. Кемалю хотелось немного отдохнуть перед очередным опросом, и он, достав блокнот, куда он записывал все заслуживающее внимания, нарисовал в нем четырехэтажный домик и разделил его вертикальной чертой – не посередине, а как показала Айше: с одной стороны одно окно, с другой три. Большие и маленькие квартиры. К кому приходила девушка, если пенсионерка-кошатница говорит правду?
Две квартиры пустуют: одна сдается, на окнах наклеено объявление, хозяева другой работают за границей. Кажется, в России. Одну хозяйку – студентку он не застал дома, четыре другие были на месте, он со всеми поговорил и ни одна, кроме старой дамы, девушку не признала. Последней была Айше.
Попробуем по порядку: Кемаль стал вписывать имена и факты прямо поверх нарисованного домика. То есть вписывал он отдельные буквы, стрелочки, вопросительные знаки и цифры, но ему эта картинка заменяла многостраничный отчет. Который потом он, конечно, напишет для начальства.
Первый этаж: одна квартира сдается; в большой живет милая женщина средних лет София с маленьким сыном лет пяти-шести на вид и мужем, который, естественно, днем был на работе. Интересно, зачем им такая большая квартира? Они не производили впечатление обеспеченных людей.
Второй этаж: госпожа Мерием с кошкой в маленькой квартире; большая обитаема лишь изредка, когда хозяева приезжают в отпуск. По словам пенсионерки, у них там сделан какой-то невероятно шикарный ремонт. Судя по окнам, которые все заменены на двойные стеклопакеты, это правда. Всегда ли пожилая мадам говорит правду?
Третий этаж: студентку из маленькой квартиры придется навестить вечером; в большой жила многодетная мамаша с сумасшедшими глазами, захлопнувшая перед его носом дверь.
Четвертый этаж: маленькая квартира – Айше; в большой любезная молодящаяся женщина с больным мужем и собакой Леди. С ними удалось вполне нормально поговорить, вот только толку от этого разговора никакого. Не видели, не встречали, не знают. Правда, госпожа Фатош (она так и представилась, почему не Фатма?) как-то очень нервно закуривала и улыбка у нее показалась Кемалю не слишком естественной, но может эта дама всегда такая? Или переживает, что не так макияж сделала?