Голубой бриллиант (Сборник)
Шрифт:
отличавшегося чистой белизной, превзошла его ожидания.
"Русская Венера, наверняка не рожала", - подумал он, любуясь
изяществом и гармонией девичьей стати. И только огромные
невероятной конструкции серьги, прикрепленные к далеко не
изящным ушам без мочек, казались совсем неуместными.
"Серьги придется снять", - подумал Иванов и обратил
внимание на кольца. Их было целых пять: на обручальное и
витое из белого металла. На другой -
кольца: отдельно с жемчугом и два с камнями. "Многовато, -
подумал Иванов.
– Очевидно, что б отвлечь внимание от не
изящных пальцев". Предложил:
– Прошу вас на трон, примите позу, как это изображено в
пластилине, возьмите в руки вот этот цветок. Представьте
себе, что это ромашка с последним лепестком.
– Инна легко
взошла на помост, где рядом с креслом стоял включенный
электрообогреватель, и привычно приняла предложенную позу.
Иванов поглядел на нее прищуренно и продолжал: - Вам надо
войти в роль. Попробуйте. Вы влюблены пылкой девичьей
любовью. Быть может, первой в своей жизни. Вспомните свою
первую любовь - это же ничем и никем неугасимый пожар!
Ваши чувства - они написаны у вас не лице, во взгляде, в
глазах, даже они отражаются в руках, в этих трепетных
пальцах, держащих спасительный цветок, надежду и мечту.
Перед вами море, даль безбрежная, светлая мечта.
На чистом здоровом лице Инны заиграла вежливая
улыбка, а в глазах искрились лукавые огоньки, и Иванов понял:
"Не получится у тебя, детка. Тебе, наверно, не пришлось
испытать пожара первой любви. Она, кажется, была у тебя
19
первая, но только без пожара, и ты ее уже не помнишь". Но
ничем не выразил своей досады и продолжал:
– Ну хорошо, это оставим на потом. А сейчас займемся
фигурой. Рука с цветком должна быть энергичней и в то же
время ласковой, нежной. Руку с лепестком ослабьте, лепесток
этот сейчас упадет. Правую ногу опустите чуть пониже, у вас
красивые ноги, чудесное тело, красоту нельзя скрывать, как и
нельзя навязчиво демонстрировать, - все должно быть
естественно, как в самой природе.
Его поощрительный теплый взгляд, приятный, мягкий,
слегка приглушенный голос и эти лестные по ее адресу слова
согревали душу и вызывали ответную симпатию, - она не
считала их дежурным комплиментом. "Этот человек искренний,
добрый и нежный", - думала Инна, глядя на Иванова прямым,
полным любопытства взглядом. Он вызывал в ней симпатию
как художник, работы которого ей пришлись по
тот мраморный портрет девушки. "Так и не ответил, кто она.
Похоже, что его первая любовь, - думала Инна, наблюдая как
быстро в руках этого немногословного мастера обыкновенная
глина превращается в женский торс. - Он так искренне,
трогательно говорил о любви, в которой, надо думать, знает
толк. Интересно, он женат?" Спросить пока не решалась, это
успеется.
Он работал быстро, напористо, вдохновенно с
юношеским задором. По крайней мере этого творческого огня
она не замечала у тех художников, которым позировала.
Словно угадав ее мысли, он спросил:
– Вы давно работаете с художниками? Какой у вас опыт?
– Считайте меня начинающей. - Глаза ее лукаво
блеснули. Подумала: "Самое время спросить о возрасте".
– Вы
такой энергичный, такой жадный в работе. Простите за
нескромный вопрос, сколько вам лет?
Он сверкнул на нее мгновенным взглядом и, не
отрываясь от глины, негромко проговорил:
– Умножьте свой возраст на два и получите мой.
– Думаю, вы ошибаетесь: мне не двадцать и не двадцать
пять. Гораздо больше.
– Под тридцать или за тридцать, - утвердительно
произнес он.
– В таком случае вам за шестьдесят? Не поверю.
– Я и сам не верю. Потому и не стал отмечать свое
шестидесятилетие. Не почувствовал его, или просто забыл.
20
Это было давно, - бросил он мимоходом, не отрываясь от
работы.
Инна продолжала изучающе наблюдать за ним; ее
поражал творческий порыв Иванова, его прицеливающийся,
энергичный взгляд, которым он торопливо обстреливал ее,
словно боялся что-то упустить, куда-то опоздать. Она
восхищалась серьезным, сосредоточенным выражением его
свежего, здорового лица. "Не уж-то ему за шестьдесят?
Интересный мужчина. А эти две серебряные вспышки в его
темной бородке, седые усы и черные брови - какая прелесть!"
– А почему б вам не назвать эту свою работу "Первая
любовь", - неожиданно для себя сорвалось у нее с языка. Он
промолчал, лишь выпрямил крепкие крутые плечи. Она
продолжала: - Вы так хорошо говорили... о первой любви.
– В жизни человека любовь - святое чувство, а первая
любовь - святейшее. Потому оно долго не выветривается из
памяти сердца, - сказал Иванов, отводя от натурщицы глаза,
полные страстного возбуждения, он не сказал, что "Первой