Голубой узор на стальном небе

Этот город известен со времен египетских фараонов, с греческого его название переводится как «обильно политое место». Воды там немного, небольшой оазис вдоль довольно мелководной реки, которая лишь в отдельные годы бывает полноводной. Так что поливали, явно, не водой. По легенде именно здесь был открыт, а затем утерян, секрет булатной стали. Это не совсем правда, но легенда красивая. Здесь пересекались интересы всех великих цивилизаций человечества, за исключением цивилизаций инков, майя и ацтеков. Их совсем не волновал этот уголок пустыни. Остальные дрались за обладание этими местами, как сумасшедшие. И поливали эту землю кровью. Наверное, кедры на крови растут лучше. Город многократно на протяжении всей истории переходил из рук в руки. На него претендовали все: и Египет, и персы, и ассирийцы, и греки и, даже, иудеи. Потом он принадлежал Риму, Византии, арабам, османам, французам, англичанам. И, после той войны, стал столицей Сирии.

Собственно, эта история началась

задолго до того, как началось это описание, в 1946 году, в маленьком городишке Фултон, в штате Миссури, когда находившийся на отдыхе, как частное лицо, некогда могущественный политик, объявил о начале новой мировой войны. Проиграв предыдущую, неутомимый борец «за мир», за весь мир, возложил ответственность за новый миропорядок на Соединенные Штаты. Как и раньше, основным дипломатическим приемом в этих планах предусматривалась «дипломатия канонерок», только вместо «Юнион Джека», на их мачтах должна была болтаться звездно-полосатая тряпка. Америка, выкормившая Гитлера, и, с его помощью, поставившая на колени бывшую метрополию, была готова подхватить валявшуюся под ногами власть над миром, но, им мешал «дядюшка Джо», сумевший поломать хребет заботливо выращенному щенку американского капитала, и при этом заметно укрепившего свои позиции на одной шестой части земного шара. Он не кинулся получать «халявные кредиты» у новых владельцев мира, а старательно поднимал из руин войны собственную экономику, рассчитывая, в первую очередь, на собственный народ, доказавший всему миру свое право на существование. Войну в Европе выиграли они. Разгром Японии на суше и на островах показал всему миру, что в мире родилась новая мощь, но, теперь из-за океана «дядя Сэм» грозил им «Эй»-бомбой.

Но, в СССР на эту угрозу, через четыре года после войны, ответили своей бомбой, и тогда в действие вступили другие правила игры, ведь истинные джентльмены выдумывают свои правила для своего удобства.

Борьба двух мировых систем захватывала в свой ареал все больше и больше стран, и, как-то в один из осенних дней на аэродроме «Фрунзе-1» приземлился «Ан-12», из которого на гофрированное железо стоянки вышли молодые люди в незнакомой темно-серой форме. Их построили и распределили по местам будущей службы: 5-й ЦК ПУАК или в/ч 15590 имел в своем составе четыре больших аэродрома, из которых «Фрунзе-1» был самым маленьким. Здесь стояли самые большие в мире, на тот момент, вертолеты Ми-6 и фронтовые бомбардировщики Ил-28, истребителями занимался 1-й (651-й) полк в Луговой и 2-й (652-й) полк в Канте. Среди прибывших курсантов был худощавый молодой человек с небольшими усиками. Его звали Хафез. Он попал во второй полк, и через несколько дней состоялся его первый вылет на УТИ-15. Молодой худощавый, одетый в комбинезон песчаного цвета, инструктор вызвал его из строя. Говорил он по-французски, язык, который понимали все, приехавшие из Сирии, курсанты:

– Лейтенант Хафез аль Асад! Выйти из строя!

– Я!

– Вам предстоит ознакомительный полет на реактивном истребителе УТИ-15. Во время полета запрещается противодействовать действиям инструктора. Ноги и руки на приборы управления разрешается ставить только в случае, если Вы можете контролировать собственные действия. Требуется находиться на связи с выполняющим полет инструктором и быстро выполнять его требования. Курсант лейтенант Асад! Вам понятен смысл моих требований?

– Да, господин инструктор!

– К машине!

– Есть!

Хафез сел во вторую кабину, это – место инструктора, в первой кабине расположился сам инструктор. Техник проверил застегнуты ли ремни у курсанта, подсоединена ли радиостанция и СПУ. Довольно резко приказал убрать ноги с педалей.

– Есть, мсье!

Тяжелые летные ботинки переместились под катапультируемое кресло, в наушниках опять французская речь инструктора.

– Курсант! Вы готовы?

– Да, мсье! К полету готов!

– К запуску!

Дальше пошла непереводимая игра слов и выражений, которую предстояло выучить Хафезу. Она называлась «молитвой», и состояла из действий и докладов в центр управления полетами о состоянии вылетающего истребителя. Инструктор за действиями курсанта особо не следил.

– Готов? – послышался его вопрос.

– Да, мсье!

– Поехали, мусью!

Несколько раз истребитель резко тормозил, клюя носом в полосу, затем раздался свист турбины, нос совсем опустился вниз, и раздался скрежет почти проворачиваемых колес на взлетном режиме. Затем нос подскочил вверх, и Хафеза вдавило в кресло пилота.

– Отрыв! Шасси убраны!

– Не ушатай араба! – разобрал малознакомый язык лейтенант.

– Я – четвертый, в наборе.

Истребитель стремительно набирал высоту, Хафез несколько раз продулся, выравнивая давление в кабине и в ушах. МиГ заложил довольно крутой вираж и выровнялся на курсе.

– Вошел в зону пилотажа, прошу добро!

– Четвертый, Вам добро! Успехов!

МиГ резко встал на дыбы и вновь взревел двигатель, издавая стремительный свист, переворот, вираж, содержимое желудка курсанта несколько раз сильно просилось наружу, но он понимал, что ознакомительный полет делают для того, чтобы выяснить профессиональную пригодность курсанта к дальнейшему обучению. За внутренними органами требовалось следить. До этого лейтенант летал только на «Мессершмитте-109F» и на «Фокке-Вульфе-190D-C». Реактивную технику он приехал осваивать в СССР. Только что закончилась война в Корее, где русские доказали американцам, что достичь Москвы на их гробах не удастся. А Сирия и Египет очухивались после

первой «войны – катастрофы», где под ударами израильско-англо-французского контингента их надежды ликвидировать Израиль растаяли, как дым.

Через, всего, двадцать минут самолет закончил исполнение фигур высшего пилотажа, и пошел «коробочке» для захода на посадку. Но, даже такой короткий полет залил спину Хафеза потом, чувствовалось, как по спине катятся капельки, хотя за бортом минус 30-40 градусов, и в кабине не было слишком жарко.

– Как себя чувствуешь, курсант?

– Bien, tres bien, мessieurs instructeur!

– Мокрый?

– Да! Очень жарко!

– Привыкай…

Инструктор опять замолчал, и на попытку заговорить ответил ударами большого пальца по кнопке СПУ. Курсант сосредоточился на последовательности управления, и старался запомнить местность, расстилающуюся под крылом. Однако, большую часть местности скрывало широкое стреловидное крыло, но, протекающий канал БЧК и ряд пирамидальных тополей врезались в память уже навечно. Кант – городишко небольшой, даже по сравнению с небольшим Фрунзе. Это обыкновенная казачья станица, в которой построили сахарный завод, который и дал название городку. Кант, по-киргизски, – сахар. Зажглись огоньки выпущенных щитков и шасси. Перископ, помогающий инструктору видеть: что делается впереди и, если требуется помогать курсанту, был опущен. Только по выравниванию лейтенант сообразил, что земля уже близко. Касание, и через некоторое время заработали тормоза. Полет окончен. Инструктор осмотрел кабину, взглянул на лицо курсанта, отмахнулся от его рапорта, и стал вызывать следующего, а лейтенанту было указано направление в сторону раздевалки. Полеты продолжались уже без него.

Вечером всех перевезли из Канта во Фрунзе. Там, в зданиях бывшей медицинской школы, еще во время войны, было развернуто военное училище летчиков. Городок прозвали «Пентагоном». Его окружала глинобитная стена по всему периметру. Часть городка была открыта, и туда можно было попасть с улицы в любое время, а главная часть была отделена тремя КПП от остального города. Курсанты и их казармы находились в закрытой части. Там же были две столовые, бассейн с десятиметровой вышкой, спортивный городок и несколько одноэтажных зданий учебной части. В каждом глинобитном домике было два класса. Лишь два дома сложены из нормального кирпича и имели два этажа. Город сам по себе был в основном одноэтажный, но, при проезде через него, курсантам показали здание театра, Верховного Совета и Республиканского ЦК Компартии. Эти дома были типовыми, многоэтажными. Во многих местах шло строительство. Довольно много деревьев, в основном акации и карагачи, а вдоль дорог – пирамидальные тополя, дающие благодатную тень летом. Но сейчас была глубокая осень, пожелтевшая листва неохотно покидала высокие деревья. На первый план, после учебы, вышла борьба с упавшими листьями, которые норовили засыпать бассейн, дороги и дорожки между зданиями. Начался первый семестр, посвященный изучению техники и переучиванию. Одним из основных предметов стал русский язык. Его вела пожилая очень красивая женщина, свободно говорящая по-французски с красивым парижским акцентом. Как потом выяснилось – мать того инструктора, который устраивал их взводу провозные полеты. С некоторым удивлением, на какой-то праздник, лейтенант увидел их вместе. И у матери, и у сына были боевые ордена. Что это такое Хафез уже узнал на политзанятиях, которые также входили в программу обучения.

Курсантский состав очень разнился между собой: здесь обучались летчики из разных стран. Удручало только одно обстоятельство: за пределы городка курсантов выпускали редко. Был резко ограничен контакт с местным населением, разрешалось посещать только рекомендованные места, типа ресторана при гостинице. Плюс, языковой барьер… Было откровенно скучно, и ничего не оставалось делать, как только учиться. Были неугомонные, которые спешили познакомиться с местными девицами, но к таким девочкам подходили неприметные ребята из «органов», и на этом знакомство обычно и заканчивалось. И потом, началась зима, совсем непривычное время для большинства курсантов. Несмотря на то, что это – юг СССР, зима выдалась холодной и с пронзительными ветрами, а как только потеплело, всех перевезли в Кант, в военный городок неподалеку от аэродрома на правом берегу Большого Чуйского канала. Лишь единожды удалось немного пообщаться с девушками: взвод вывезли на строительство Комсомольского озера в Карагачевой роще. Там собралось много молодежи. Они насыпали плотину через небольшой ручей, который впоследствии станет любимым местом отдыха горожан и курсантов. Но, завязать плотное знакомство со студентками педагогического института в тот раз Хафезу не удалось. Были «счастливчики», которым повезло больше, но, на назначенное свидание лейтенант попасть не сумел, и не знал, что две девушки ждали его в назначенном месте, а потом обиделись и ушли. Впрочем, начались полеты, поэтому времени на посещения Фрунзе практически не стало. Маленький Кант в течение полугода был постоянным местом обитания, а затем, после прохождения программы переучивания и, получив право на самостоятельные вылеты, всех перевели в первый полк и отправили еще дальше от шума городского в затерянный степи небольшой военный городок Луговая. Там, после провозных полетов, началось основное переучивание: освоение тактики действий реактивной авиации и практическое боевое применение. Там он опять попал в эскадрилью Петра, того самого летчика, который вывозил его впервые, и, до конца курсов, был в составе третьей учебной эскадрильи. Немногословный Петр так и не сказал, откуда он знает так много о действиях американских и других натовских военных.