Голубя тебе на грудь

Стадник Оксана Олеговна

Крышу тоже нужно будет посмотреть. И чердак. Кеане нацепил заколку на палец и стал отстраненно наблюдать за тем, как тот бледнел и пух. От этого увлекательного занятия его отвлек цокот копыт - в ворота имения въезжал еще один экипаж.

***

– Как это понимать?!
– граф Фауэл, вне себя от гнева, ворвался в кабинет лорда Дайтона, оттолкнув с пути открывшего ему дверь слугу.
– Мне сообщили, что вы запретили расследование!

Уцепился за косяк, чтоб перевести дыхание - внушительные размеры, больные ноги и подагра заставляли его расплачиваться чуть ли не за каждое проявление

физической активности.

Виконт воткнул перо в чернильницу и встал из-за стола, приветствуя гостя. О прибытии вельможи ему успели сообщить, потому к встрече он был готов.

– А в нем есть необходимость, ваше сиятельство?
– вежливо осведомился он, садясь обратно, складывая перед собой руки и изображая самую пристальную заинтересованность в проблеме посетителя.
– Разве нам доподлинно не известно, кто убил вашего телохранителя?

– И каким же это образом простому щенку удалось победить носителя?!
– лорд Эверет отпустил свой косяк и поковылял к креслу.
– Терес не ножичком был вооружен и даже не топориком. Вы хоть представляете, сколько мне стоила окимма-пятилетка?!
– мужчина тяжело повалился на сиденье.
– Думаете, я бы стал так тратиться, если б не был уверен в надежности оружия?!
– порывисто выдернул из-под себя диванную подушечку и в раздражении зашвырнул ее в угол.

Лорд Дайтон подумал, что еще как стал бы: обладание окиммой носило скорее статусный, чем практический, характер. Граф выложил бы нужную сумму, даже будь та совершенно бесполезной. Вслух же виконт сказал иное.

– Как я слышал, известны случаи, когда обычному человеку удавалось победить носителя. Довольно часто в последних просыпается неоправданная уверенность в собственной неуязвимости, приводящая к ослаблению концентрации и даже халатности...

– Говорит человек, чей род уже более сорока лет не владеет окиммой, - грубо прервал его лорд Эверет.

В голосе дворянина прозвучало неприкрытое пренебрежение. Дайтон Валфрид оставил этот выпад без комментариев, лишь примирительно улыбнулся. Молчание собеседника граф принял за признание тем своей незначительности. Немного успокоился. Поерзав на месте, устроился удобней и тяжело вытянул ноги.

– В любом случае я требую, чтоб вы выдали мне негодяя, - небрежно проговорил он. Похоже, в исходе разговора вельможа не сомневался.
– Мне прекрасно известно, что вы его укрываете.

– Можно уточнить, для чего он вам?
– предельно вежливо осведомился виконт, излучая почтение, смирение и жгучее желание разобраться с возникшей ситуацией.

– А как вы сами думаете?!
– огрызнулся лорд Эверет, раздраженный недогадливостью собеседника.
– Большой выбор вариантов?

– Ну, тогда я сначала поясню, для чего он нужен мне, - Дайтон Валфрид выдержал небольшую паузу.
– Как вы сами заметили, мой род уже более сорока лет не владеет окиммой. И не ясно, сколько времени это может продлиться еще - вам прекрасно известно, что ожидание королевского дозволения может занять долгие годы. Я же смею надеяться, что если благодаря моим действиям Кендрия получит лишний кусок земли, его величество, наконец, рассмотрит прошение, поданное еще моим дедом. Вне очереди, так сказать. За особые заслуги

перед отечеством.

– Ха. На вашем месте я бы больше озаботился получением нового иммунитета, - правитель Квадро не отличался особой деликатностью.
– Страшная участь постигла вашего брата, ох страшная. Я ведь выражал вам свои соболезнования?
– поинтересовался он тоном человека, которому не нужно волноваться, что на вещах кого-то из его родных однажды появится рисунок маленькой птички.

Лицо виконта на пару секунд стало непроницаемым. Потом он тонко улыбнулся.

– Ну конечно же. Вы совершенно правы, - сказал он.

Лорд Дайтон решил не объяснять, что с его точки зрения временный иммунитет был скорее проклятьем, чем благом. Да, он на несколько лет избавлял от волнений по определенному поводу, однако его истечение автоматически становилось приговором для кого-то из членов семьи. Не будь его, возможно, салумы не трогали бы Валфридов еще не одно десятилетие: при таком богатстве выбора жертв и количестве создаваемых в год окимм, вероятность, что выбор пал бы именно на их род, весьма невелика.

Лорд Эверет задумчиво нахмурился и замолчал. Похоже, слова собеседника таки навели его на нужную виконту мысль. Последний сидел молча и почти неподвижно, стараясь не мешать тому приходить к правильным выводам.

– Вы, правда, верите, что парень сможет захватить престол?
– граф снова заговорил. Постарался звучать насмешливо, однако в его интонациях проскальзывала неуверенность.
– Считаете, ему хватит на это мозгов?

Лорд Дайтон еле удержался от довольной улыбки.

– А ему и не нужно быть особенно умным, - он ожидал услышать что-то такое, потому заранее заготовил ответ.
– Думать за него будут Карза, Говерал или Роттери. Вы куда старше и опытней меня, потому прекрасно понимаете, какие возможности таит сложившаяся в Кирше ситуация, - мужчина встал и, заложив руки на спину, неторопливо прошествовал к окну.
– Причем для любого, кто рискнет принять участие в разворачивающейся там игре, - лорд Дайтон драматичным жестом отдернул легкую штору. Это выглядело бы куда эффектней, скрывайся за ней просторы соседней страны, а не двор поместья.
– "Его высочество" - карта, которая легко может стать козырной. Какая разница, правду он говорит или лжет? Пусть этот вопрос беспокоит кланы: даже непокорные Роттери не встанут на сторону самозванца. Но это уже его проблемы, как он станет их убеждать.

Прямо под его окном баронесса Заккари прощалась с Айрелом. Рядом стоял Лайдли, внешне всё такой же расслабленный и благодушный, в душе же отчаянно сражающийся с желанием оглушить спутницу, затолкать ее бесчувственное тело в карету и, наконец, вернуться в город - прощания затягивались уже на четверть часа, и намеков женщина, похоже, не понимала. "Княжич", знай он о тайных мыслях господина Вьятеля, поддержал бы их всей душой: общество леди Заккари его ужасно утомило. В отличие от барда, Триша дворянке была не интересна, потому, не опасаясь ранить ее трепетную душу, давно ушла в тепло дома. Музыкант же был вынужден сохранять на губах вежливую улыбку, периодически кивать и терпеливо дожидаться, когда у баронессы сядет голос и она, наконец, уедет.