«Голубые Орхидеи»
Шрифт:
Возможно, хороший вечер — это как раз то, что им нужно, чтобы все уладить.
Неделю спустя большой, в колониальном стиле, дом Ледереров на Уиллоунгрин-Корт, напротив загородного клуба «Франклин-Хилл», был ярко освещен. Прожектора, направленные на огромные голубые ели, украшавшие сад, свежесрезанные цветы в старинном медном чане, поставленные у входа, приветствовали гостей.
Пичис ощутила приступ необычной нервозности в ожидании приезда первого из гостей. Она бесшумно скользила по дому, заглянула на кухню проверить, как дела у повара. На закуску она планировала подать маринованные красные и
Слава Богу, ее повар, Энцио, работавший у нее уже шесть лет, держал все под контролем.
Удовлетворенная, она вернулась в большую столовую и еще раз проверила карточки с указанием мест. Как полагается, гость самого высокого ранга — губернатор Милликен сядет справа от нее, его жена Хелен — справа от Эдгара. Берт Бакара будет слева от Эдгара. У Ледереров появилось множество друзей с тех пор, как Эдгар прикупил несколько театров на Бродвее, добавив их к уже имеющимся.
Пичис вздохнула, вернувшись к мысли о причине ее беспокойства. С тех пор как девочками был подписан контракт на запись пластинки, Орхидея, казалось, впала в состояние исступления и говорила только о том, что станет «звездой». Она стала скрытной, ей кто-то ежедневно звонил, но она не объясняла — кто, разве что говорила: «это из Мотауна». У Пичис возникло тревожное чувство, что это какой-то молодой человек, которого Орхидея не хочет с ними знакомить. Может, Валентина знает, кто он. Но, как всегда, девочки выступали единым фронтом.
Зазвенел дверной колокольчик, и экономка Ледереров Энни впустила первых гостей — семью Джо Дреснера, которого Ледереры знали уже тридцать лет. Несколько минут спустя прибыли Джоу и Эдна Славик. Разразился шквал поцелуев.
Пичис пригласила Стюарта Коллмана, молодого поверенного из юридической фирмы Эдгара, занимающегося шоу-бизнесом, — для Валентины и Рандолфа Хармона третьего, известного как Ранди, звезду футбольной команды Мичигинского университета, — для Орхидеи.
Обед проходил так, как было запланировано. Берт и Карол представляли собой красивую, умеющую хорошо выражать свои мысли пару. Разговор перешел на театральных обозревателей, столь частые уколы и критические выпады которых все ненавидели и боялись.
— Критикам приходится со многим сталкиваться во время премьеры, — заявил Берт. — Им нужно рецензировать шоу, игру актеров, костюмы, пение и партитуру, которую они слышат в первый раз. Я полагаю, что музыка должна появляться месяца за два на пластинке или кассете, чтобы можно было ознакомиться с ней заранее. В действительности же…
Его прервал дверной колокольчик. Внезапно Орхидея вспыхнула пунцовым цветом. Она выскочила из-за стола и выбежала из столовой.
Эдгар удивленно поднял брови.
— Что с ней произошло?
— Ничего, дорогой, — неуверенно сказала Пичис, вспомнив все тайные телефонные звонки.
Пять минут спустя Орхидея снова появилась в столовой под руку с красивым чернокожим мужчиной.
— Всем привет, — бодро прощебетала она. — Это Элайджа Кармоди.
— Что ж, Элайджа, мы очень рады познакомиться с вами, — сердечно сказала Пичис.
Эдгар пришел в ярость, но Пичис сумела искусно сгладить происшествие, попросив горничную убрать тарелки.
— Почему бы нам не перейти в гостиную на кофе и десерт? Элайджа, нам бы хотелось узнать, чем занимается в эти дни Мотаун.
— Дерьмо, — прошептал Элайджа Орхидее, когда они проходили через большую гостиную с дорогим тебризским ковром в ярких, как драгоценные камни, тонах и картинами, достойными находиться в музее. — Я думал, что это всего лишь маленький семейный ужин, а не званый прием. Боже правый, что за толпа! Девочка, зачем ты это сделала, не предупредив их заранее?
— Я просто хотела, чтобы вы познакомились, — шепотом ответила Орхидея.
— О, все прошло в лучшем виде. Твоя мама очень мила, но отец был готов задушить меня.
Орхидея приникла к Элайдже, нервничая из-за того неудобства, которое она всем причинила. Свой десерт из белого шоколадного мусса с малиновым сиропом она ела маленькими кусочками. Подали кофе «экспрессо», горячий и со льдом, а также двойной голландский шоколадный, любимый кофе Орхидеи. Но сегодня она едва прикоснулась к нему.
Она пригласила Элайджу, чтобы, как ей казалось, шокировать родителей, но, пожалуй, изрядно переборщила.
— Мне кажется, нам нужно поговорить, юная леди.
Эдгар взял Орхидею за руку в минуту затишья и отвел в свой кабинет, где заставил сесть, и начал разговор.
— Ты нарушила все правила хорошего тона, приведя этого человека в наш дом. Ты поступила одинаково грубо по отношению к Элайдже, используя его для того, чтобы шокировать нас, и по отношению к матери, испортив ей званый обед!
— Я не испортила ей обед. Все разговаривают и развлекаются. Элайджа такой же интересный человек, как любой из них.
— Но для тебя это не имеет значения, не так ли, Орхидея? — спросил Эдгар. — Ты спишь с ним, не правда ли? С мужчиной, который на пятнадцать лет тебя старше и работает в шоу-бизнесе, не говоря уже о том, что принадлежит к другой расе.
Орхидея опустила глаза и покраснела, но затем вздернула голову.
— Он не настолько стар, чтобы годиться мне в отцы! — воскликнула она. — Ему только тридцать один год. Он закончил колледж, был тамбурмажором и играл на чемпионатах Америки по футболу! Ты просто ревнуешь, потому что он молод и красив и принадлежит миру, о котором ты ничего не знаешь и не можешь войти в него, потому что ты… ты такой правильный, как геометрическая фигура, вся твоя жизнь состоит из прямых углов!
— Что ж, я могу сказать только одно, — с раздражением бросил Эдгар, — твой новый друг совершенно неприемлем для нас, и я хочу, чтобы он покинул наш дом прямо сейчас. Ты возьмешь его за руку, проводишь до дверей и скажешь, что никогда больше не увидишься с ним.
Орхидея задохнулась:
— Но я… я не могу сделать этого!
— Почему? Я ваш отец, юная леди. Я растил тебя девять лет, обеспечивая всем, что ты хотела, о чем большинство девочек твоего возраста могло только мечтать. И я рассчитываю на какое-то уважение и благодарность за…