Гончаров и шайка мошенников
Шрифт:
– Короче и без эмоций, что было дальше?
– А дальше получилось вот что: я подошел к пилотам и упросил их крутануться в третий раз. Матерясь, они неохотно согласились. Мы уже сделали полкруга и находились над водохранилищем, когда я повернулся, чтобы подготовить Николая к прыжку, но его не оказалось на месте. Салон был пуст.
– То есть как это пуст?
– Очень просто - пуст. Не дожидаясь команды пилота, он выпрыгнул раньше времени и угодил прямо в водохранилище.
– Значит, он не разбился?
– Да нет же, сколько раз вам говорить, он утонул.
– Как утонул, он же мог раскрыть
– А он его и раскрыл.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, он что же - не умел плавать?
– Не знаю, полагаю, умел, но дело не в этом. Вы, наверное, не представляете себе, что такое парашютный купол?
– Это шелковая ткань со стропами, - немного обиделся я.
– Вот именно, под сто квадратных метров шелка и сотни метров строп. Теперь представьте себе, что вас в воде накрывает весь этот перепутанный, перекрученный хаос тряпок и шнуров, а на вас не совсем легкая амуниция. Думаю, дальнейшие вопросы будут излишни. В общем, когда Николая вытащили из воды, он был мертв. А теперь, господа, уж коль зашел у нас такой разговор, давайте выпьем за упокой души раба Божьего Николая. Фифочка!
– громко крикнул он. Принеси, душечка, нам закусочки.
– Ну, что скажешь, Иваныч?
– уже в машине прервал молчание Макс.
– Как тебе исповедь наставника? Ты, наверное, думал услышать что-то иное?
– Я вообще ни о чем не думал. А вот ты снабдил меня ложной информацией. И тем самым поставил в дурацкое положение. За такой прокол я бы на его месте вышвырнул нас за дверь. Как ты считаешь?
– У него бы этого не получилось. Кишка у него тонка.
– А вот тут я с тобой не согласен, люди с тонкой кишкой не могут всю жизнь подвергать себя риску, регулярно прыгая с километровых высот. И тебя он ни грамма не боялся, я это прекрасно видел. Но он нас не выпер, спрашивается почему? Что ты думаешь по этому поводу?
– Мне кажется, он говорил правду. Он ведь все разложил по мелочам и как будто нигде себе не противоречил.
– Еще бы. Макс, за то время, что его таскали, самая фантастическая история могла бы обрести вполне реальные очертания.
– Ты чем-то недоволен?
– Да. Почему замешкался четвертый парашютист и почему Николай сиганул в воду. Ведь по оценкам их же инструктора, оба они асы своего дела.
– Ну, знаешь ли, и на старуху бывает проруха.
– Бывает, но не сразу на двух старух.
– Может быть, ты и прав. Какой будет план дальнейших действий?
– Одна старуха у нас мертва, а значит, и проку от нее никакого, но вторая-то жива. Живы и летчики. Что ты на это скажешь?
– Как я понял, мне предлагается опять позвонить моему корешку и выяснить их адреса. Сейчас уже полночь, наверное, он спит, но завтра прямо с утра я с ним свяжусь и по результатам перезвоню.
– Отлично. Завтра воскресенье, - напомнил я.
– Иваныч, я тебя понял, жди меня утром.
Он подвез меня прямо к подъезду и, несмотря на мои возражения, проводил до квартиры и, лишь убедившись, что все нормально, уехал.
Не успел я раздеться, как пронзительно заверещал телефон.
Все они действуют по одному сценарию, подумал я, снимая трубку, но, к счастью, на этот раз ошибся - звонила Милка; ее высокий пронзительный голос, казалось, слышен был всему дому.
– Где тебя
– вместо "здравствуйте", чуть не плача, прокричала она.
– Я же места себе не нахожу.
– Это ты врешь, там же три комнаты, выбирай любую, только не ори.
– Ага, ты там носишься неизвестно где, а я тут переживай.
– А ты не переживай, я тебя об этом не просил.
– Гад ты ползучий! Алкоголик подзаборный.
– Это все, что ты хотела мне сказать на ночь глядя, или что-то еще?
– Подожди, не клади трубку, отец в шоке.
– Не надо было распускать язык, зачем ты ему обо всем растрепалась?
– Я тут совершенно ни при чем. Час назад раздался телефонный звонок, и отец первым снял трубку. Звонил мужик. Он сказал ему, что его птичка, которая пока что у него под крылышком, пусть закроет клювик, а если будет чирикать, то очень скоро от нее останутся одни перышки. Старик взял меня в оборот, и пришлось ему все рассказать. Он хочет с тобой поговорить.
– О чем, ты же ему все уже рассказала?
– Ну хоть ты успокой его. Он наглотался валидола, а теперь ходит по всем комнатам и горстями мечет икру.
– Передай, что ему, как полковнику в отставке, это не к лицу. Спокойной ночи.
– Подожди, мне-то скажи, как у тебя дела?
– Никак, пытаюсь зацепиться, но пока не получается.
– Костя, а может, ну их к чертям собачьим, они к нам не лезут - не будем и мы?
– Милка, ты уже не девочка и прекрасно понимаешь, что рано или поздно они начнут нас доставать снова, только уже не столь дипломатично. Подонки они серьезные, и надеяться на их порядочность наивно. Я заключил это после разговора с одним субъектом, который состоялся совсем недавно. А кроме всего прочего, я не исключаю того, что Григорий Лунин еще жив и пока существует такая надежда, я должен ему помочь. Ну а теперь поцелуй за меня папулю и ложитесь спать, завтра утром позвоню.
Едва я отошел от аппарата, как он затрещал с новой силой.
Не иначе как тестюшка не выдержал информационного голода, подумал я и, к сожалению, опять ошибся. Знакомый голос, показавшийся мне на редкость гнусным, поинтересовался моим здоровьем.
– Вашими молитвами, - едва сдерживаясь, ответил я.
– Что опять нужно?
– Нет, ничего особенного, просто иду, смотрю - телефон-автомат висит, дай, думаю, Константину Ивановичу позвоню, как он там, хорошо ли добрался, чем занимается. Как хорошему человеку не позвонить, о себе напомнить, а то, беспокоюсь, забудет дядю Володю, шалить начнет, а это плохо, шалости до добра не доводят. Да и дела того мы с тобой еще не закончили.
– А ты, жирная свинья, еще не отказался от этой мысли?
– все-таки не выдержал и сорвался я.
– Так вот мой тебе совет: откажись и, если тебе еще дороги твои поросячьи окорока, забудь мой телефон и телефон тестя.
– Это можно, забыть недолго, только ты вспоминай про пацанчика. Его Павликом звали. Его скоро маманька будет искать, а ты его завалил, нехорошо. Она его пока не хватилась, а как хватится, так волну поднимет. А его можно найти, а можно и не найти. Ты понимаешь, о чем тебе говорит дядя Володя? У нас и пистолетик с твоими пальчиками хранится, и кусочек сыра с зубками твоей женки, и твои окурки со слюной. Ты меня понимаешь?