Гончаров и стервятники
Шрифт:
– Пойдем, что ли, - поторопил я хорька, чтоб не присутствовать при отрывании безмозглых голубиных голов.
– Догоняй, мы на "хлопушке" будем, дома ощипаем, - распорядился хорек, стараясь не отстать.
– Ну вот и пожрать сегодня будет. Я с поэтом нормально живу, он у меня трудолюбивый и послушный.
Мне начинала надоедать его болтовня. Хотелось скорее получить информацию об убитом бомже и его подруге. Но форсировать события было опасно. Бродяжка мог замкнуться.
– Вот здесь они жили, наверху.
Мы проходили
– Было дело. Да только как в конце сентября в Ташкент отвалили, так и с концами. Синяк один знакомый оттуда говорит, что там их не встречал. А ты откуда их знаешь?
– Было дело, - многозначительно ответил я, оценивающе глядя на хорька, словно взвешивая, стоит ли доверять ему нашу тайну, но в нужный момент он перебил меня:
– Это ваши дела, мне ни к чему. Пришли уже. Бери сам угощение.
Я взял две бутылки дешевой водки в стиле Василия Ивановича Васина, и мы, поджидая появившегося вдали поэта, закурили.
– А куда пойдем-то?
– повторил я дурацкий вопрос.
– Куда надо, - отрезал хорек.
Теперь, когда водка была куплена и покоилась в его замызганной куртке, он опять стал деловит и дерзок.
– Да пошевеливайся ты, - подстегнул он Гамлета, и мы уже втроем продолжали путь. У меня было ощущение, что играю впустую, бездарно пропивая Борькины деньги и время.
– Короче, чижики, мне с вами не по пути.
– Да ты что, Кот, в натуре, гусей погнал! Скоро придем.
– Хорек для убедительности махнул рукой.
– Только придется деду Андрею грамм сто пятьдесят отмерить.
Наши три весьма подозрительные фигуры, украдкой преодолев широкий двор инфекционной больницы, углубились в лабиринты хозяйственных построек.
Миновав многочисленные повороты, наконец спустились в подвал гудящей котельной.
"Чудеса, - подумалось мне, - август месяц, а они уголь жгут".
Гефестом оказался маленький кривой старичок, дед Андрей, который без лишних слов достал из добротного письменного стола четыре стакана, уже совсем не пропускающих света. Был он по пояс гол и лишен растительности, зато весь исколот интереснейшими сюжетными полотнами в стиле не то Глазунова, не то Васнецова.
С кучи тряпья, брошенного на широкой панцирной кровати, он согнал даму, велев ощипать принесенную поэтом дичь, потом вытащил луковицу и двумя точными ударами разделил ее на четыре части.
"Когда же эта прелюдия закончится?" - злился я и, торопя события, налил Божьей братии по полному стакану, по-рыцарски уступая свой даме. Синюшка взяла его, жеманно отставив трясущийся мизинец, и выпила, кокетливо улыбаясь мне беззубым ртом. Я за неимением стаканов приложился к бутылке.
– Так что, чижики, искать Саню, значит, не стоит?
– Да ты чё, в натуре, не веришь мне? Скажи ему, батя.
Богатыри, упыри и русалки утвердительно закивали, а молчавший до сих пор мечтательный птицелов, словно
– Да, это так, а жаль. Наташа была очень чутким человеком. Мне с ними хорошо жилось. Можно было часами рассказывать свою жизнь, они слушали - не то что эти... Николай, иди еще принеси выпить.
– На какие шиши? Пузыри не сдали.
– У тебя есть, а ты мне должен.
– Чё? Да ты знаешь, чьи это бабки?
Этот семейный инцидент мне был совсем не интересен, и я вытащил еще пять штучек, прекращая начинающийся скандал.
– Жаль!
– Я попытался вернуть разговор в первоначальную колею.
– Когда я здесь был, всегда у них ночевал. Пойду сегодня один. Чердак я хорошо знаю.
– Иди, иди, если хочешь, чтобы тебе холку от головы отломили. Там одного придурка с неделю назад оформили.
– Хорек злорадно захихикал, словно в том, что убили незнакомого или мало ему знакомого человека, он находил какую-то радость или удовлетворение.
– Так ты вторым, может, будешь. А ты не мент, случаем?
Остренькие глазки его забегали. Они словно впились в меня, что-то вспоминая и взвешивая.
– Ты, Колян, иди да поесть чего-нибудь захвати. Хлеба обязательно. Гамлет подождал, пока его напарник скроется, потом продолжил прерванную мысль: - Хорошие люди были. Вы не подумайте, не все одинаковы внутри, как одинаково мы выглядим внешне.
Я насторожился. Это обращение на "вы" было очень пикантно. Оно обозначало, что либо Гамлет знал меня, либо из него еще не выбили этическую суть.
– А чего это ты так со мной - на "вы"?
– "Привычка свыше нам дана", - процитировал он из "Онегина", и я облегченно вздохнул, опять закидывая удочку:
– Конечно. А кого это замочили?
– Я его мало знал. Да и жил он там недолго, месяца два-три, может быть. Первое время вообще был одет довольно прилично. Таких хомяк почему-то "галстуками" зовет. Я думал, просто он в этом доме живет, не на чердаке, естественно, в квартире, но с каждым разом сей господин становился все более и более жалок, сидел, как правило, на скамейке, недалеко от того места, где нынче состоялось наше знакомство. Сидел, вперив отсутствующий взгляд в собственные колени, и думал. Я знаю эти невеселые думы. Через такие же сам когда-то прошел. Меня раздражало в нем то, что никаких попыток заработать на пропитание он не предпринимал.
– Извини, брат, - перебил я бомжа, - сейчас должен вернуться твой кореш. Что-то не катит он мне, давай схиляем. Кафешку я одну тут знал, посидим, кишки набьем, жахнем коньяку. Как ты?
– Я-то за, но ты ж бабки давал.
– Хрен с ними. Вот батяня с хорьком, с хомяком значит, и оприходуют их за наше здоровье, и дама им поможет. Лады? Как, батяня?
– Главное, чтоб все путем было, без обиды.
Мы раскланялись и уже через двадцать минут сидели в блевотной забегаловке с ресторанными ценами.