Гончаров и стервятники
Шрифт:
– Царские.
– Ах царские! Так они вам уже не нужны. Пока мы тут с вами, мадам, вели интеллектуальную беседу, дом наверняка окружили, и в ваших интересах прекратить производство новых трупов. Ведь их пока четыре. И у вас есть еще шанс получить лет пятнадцать. Шанс, правда, небольшой, но есть. А если вы к тем четырем добавите еще и мой, то уверяю вас, перед вами открывается прямая и широкая дорога на вышак.
Девочка скисла. А я начал подгребать к двери.
– Что же теперь будет?
– Что заслужили.
– Я был уже у самой двери и, повернувшись к ней спиной, потребовал
Сзади обрушилась гора. И эта гора начала подминать меня под себя, и я уже знал, что сейчас, выгнутый в перелом, мой позвоночник, сухо выстрелив, лопнет пополам, и на этом мое земное существование окончится. Еще раз перед глазами мелькнул потолок. В голове гулко ухнуло, и я поплыл в лодочке Харона.
* * *
Очнулся я оттого, что кто-то старательно хотел меня утопить. Шея и голова болели мучительно. Собственно, ни шеи, ни головы не было. Была вместо них большая трескучая боль. Но глаза открыть я мог. Из пелены тумана выплыла борода, а потом и ее хозяин. Стоя на коленях, Борис поливал мою бедную голову из кружки, и мерзкие холодные струйки стекали за шиворот и в подмышки. Судя по люстре, я находился в комнате Ирины. Со стоном я приподнялся, непонимающе глядя на Бориса:
– А ты как здесь очутился?
– Насколько я понимаю, по вашей просьбе.
– Чушь, я тебя сюда не звал.
– С полчаса назад позвонила Ирка. Сказала, что монеты нашлись и вы просите меня приехать. И именно сюда. Приезжаю, а вы, Константин Иванович, лежите натуральным трупом. Что прикажете делать?
Голова соображала плохо. Где-то в подсознании скреблась мысль: опять я что-то не то делаю, опять упустил главное.
– А она сама тебе позвонила?
– Ну да, и довольная такая, монеты ведь нашлись. А где они? Посмотреть охота.
– Болван ты, Боря. Быстрее за мной. Господи, ну конечно, они выманили его из квартиры, чтобы опять заняться поисками.
– Боря, гони домой и молчи, - распорядился я, плюхаясь на переднее сиденье. Уже отъезжая, я обратил внимание на два милицейских "уазика", подкативших к Ирининому подъезду. Хотя нет. Стоп. Не могут они поехать к Борису по двум причинам. Во-первых, обыск они уже произвели и даже вскрыли штукатурку. А во-вторых, после убийства Эдуарда там может быть милиция, и это они тоже учитывают.
Сегодня убийцы уже понимают, что и я, и, возможно, угро топчем им пятки, поэтому и опасны, гораздо опасней, чем вчера. Нет, у Бориса их быть не может. Но от мысли заполучить монеты они, видимо, не отказались.
– Боря, к Чистову, быстро!
– Но вы же...
– К Чистову. У тебя милиция была?
– Ага, и с утра опять обозначились. Повестку мне приволокли на 16.00, а уже 15.00. Успею ли?
– К Чистову - быстрее.
Если у них еще варят мозги, то, поняв, что ни у тетки, ни у Бориса червонцев нет, эта театральная дрянь сразу же вычислит двоих оставшихся: Князева и Чистова. До Князева у них коротковаты ручонки, а вот "розового поросенка" взять можно. Тем более, что сейчас он один, а на декоративное окружение его качков у меня лично надежда небольшая.
И все же у кого червонцы?
Что я про него знаю? Ровным счетом ничего. Поверил ему на слово, ничего при этом не проверив, когда он уехал, куда и когда приехал. Кто напал на меня из-за двери? Не он ли сам, хоть и долговязый, но силушка-то чувствуется.
– Ты как дверь у Ирины открыл?
– А она не закрыта была.
"Думай, Федя, думай". Почему они не покончили со мной, а ограничились только тем, что шмякнули меня, как селедку, головой о стенку?
Сплошные "почему" и ни одного "потому".
– Приехали. Тормози здесь, быстрее.
Я был уже на втором этаже, нетерпеливо нажимал кнопку звонка, знаками показывая Борису, чтобы поднялся выше, вышел из поля зрения глазка.
Тишина в квартире стояла гнетущая. Но это была тишина чьего-то присутствия. В глубине квартиры мне послышался глубокий вздох или стон. В общем, медлить нельзя. Замки были сложные, но дверь, слава Богу, довольно хлипкая, не кротовская.
Разбежавшись, я ударил ногой против замка. Что-то крякнуло. Со второго раза уступил второй замок. Борис стоял на старте, готовый нанести сокрушительный третий. На этажах защелкали запоры, народ укреплял бастионы. А лет пятнадцать назад сознательные соседи уже бы повязали нас.
Борис разбежался и в прыжке ударил всем телом. Это нас и спасло. Слетевшая с петель дверь добротно пришибла стоящую за ней Ирину. Пистолет отлетел в сторону, а она сама, очевидно, была оглушена.
Я прямым ходом бросился в кабинет. И вовремя. Теперь я увидел весь трудоемкий процесс перелома хребта воочию.
Верзила, коленом упираясь в чистовскую поясницу, прижимал согнутой правой рукой его затылок к заднице. С налета я саданул садиста ногой в ухо. Нормальный человек от такого удара долго и трудно заикается. Но этот орангутанг только недовольно выпустил жертву и пошел на меня - неотвратимо размеренно и как, вероятно, ходили динозавры периода мезозоя. С первым ударом я проскочил в глубь комнаты, к окну, и теперь был начисто отрезан от выхода этим гориллой, примеривавшимся, как лучше отправить меня к праотцам. Я вообще-то не силен в такого рода турнирах и по возможности стараюсь избегать их, но для этого мастодонта слова, очевидно, значения не имели, а если и имели, то такое же отвлеченное, как высшая математика.
– Давай, Боря!
– купил я верзилу на детскую уловку и, когда он по-бычьи повернулся к двери, заехал ему по сопатке изо всей силушки, что покоилась в правой ноге. Из ноздрей черными фонтанчиками брызнула кровь, а парень, озверев, кинулся на меня, в прыжке выбросив правую руку. На меня летело сто пятьдесят килограммов смертоносного мяса.
В последнюю секунду я увернулся - и озверевшая туша торпедой воткнулась в стекло, окрашивая подоконник, паркет и стену в красно-багровые тона.
Он торчал из окна по пояс. Не мешкая ни секунды, я сильным ударом ноги пропихнул его задницу дальше - в кровавые клыки стекол. И когда его кроссовки, чуть зацепившись за подоконник, скрылись внизу, я перевел дух, надеясь, что бетон он примет головой.