Гончаров смертью не торгует
Шрифт:
– Дура, можешь за свою честь быть спокойна. Даже если ты станешь меня провоцировать, то и тогда в таком холоде у нас ничего не получится.
– Это у вас не получится, - дрожа всем телом и закапываясь куда-то под бок, заметила женщина.
– У нашей сестры всегда получается.
– Вот и радуйся, да не трясись ты так, раскладушка развалится.
Перемерзла она основательно. Даже сквозь верхние одежды я почувствовал холод ее дрожащих антарктид. Прижавшись ко мне всем своим естеством, она звонко, словно лошадь по мостовой, застучала зубами. Только через полчаса учитель словесности
– Костя, надо что-то делать, оставаться здесь опасно. Нам нужно выбираться.
– Вполне с тобой согласен, но как? У меня нет никакого инструмента, даже ножа.
– Зато у меня есть.
– Что?
– удивился я.
– Ты носишь нож?
– Нет, но у меня есть маникюрный набор.
– Это ты здорово придумала, - засмеялся я.
– Только в следующий раз носи с собой слесарный набор, он бы нам пригодился больше.
– Ты не понимаешь - там же пилка, щипчики и кусачки для ногтей. А еще у меня есть медицинский пинцет, я им брови выщипываю.
– Вот и выщипывай дальше, а мне не мешай спать. Ты пойми, что, даже выбравшись из этого погреба, мы все равно не сможем выйти из сарая. Там капитальная дверь с двумя внутренними замками. А снаружи еще подкреплена длинным профильным пробоем. Так что лежи и не дергайся.
– В комнате наверху полно всякого железного мусора. Если хорошенько в нем поковыряться, то наверняка можно отыскать что-то подходящее.
– Отстань. Мало того что ты изнасиловала меня физически, так теперь достаешь морально. Недаром мне с детства не нравились учителя литературы и русского языка.
– Ну и мужик нынче пошел!
– негодующе вскипела женщина.
– А еще удивляемся, почему развалилось государство. Такие, как ты, равнодушные и ленивые, его и развалили.
Бормоча в том же духе, она вылезла из-под одеял и возмущенно закопошилась в сумочке, отыскивая, видимо, необходимые инструменты для взлома. Чертова баба! Умудрил же Господь с ней связаться! Не соскучишься.
Неодобрительно отзываясь в мой адрес, Тамара взобралась на лестницу и въедливой мышью старательно заскреблась по дереву. Кропотливо позвякивая своими драгоценными инструментами, она периодически освещала объект зажигалкой. Под это шуршание и побрякивание я незаметно уснул.
Сколько прошло времени, я толком не знал. Проснулся, разбуженный ее криком, и не сразу понял, где нахожусь.
– Да вставай же ты, трутень!
– орала она над ухом.
– Помоги мне. Я почти все сделала сама, три часа дырку расковыривала, устала. Там осталось только крышку приподнять. Я сама не могу, она тяжелая. Наверное, они ее чем-то сверху привалили. Тебе остается поднапрячься и отворить.
– Совсем пустяки!
– язвительно заметил я.
– Только как ее откроешь, когда она застегнута на шпингалет? Работай дальше, девушка. Ковыряй дырку.
– Ты
– Отстань и не дуй мне в уши.
– Да правда же! Сам посмотри.
– И как же тебе это удалось?
– все еще не веря, спросил я.
– Петелькой из проволоки, которую тебе запустили в лоб. Иди открывай.
– Что бы ты без меня делала!
– вставая, недовольно проворчал я.
– Ну и наглый же ты, как весенний грач.
Поднявшись по лестнице, я с удивлением обнаружил, что женщина не шутит. В самом деле, шпингалет был отодвинут. Поразительный результат! Остается только диву даваться. Недюжинные способности заложены в наших милых дамах.
Приказав ей придерживать лестницу, горбом я немного отжал крышку. В образовавшуюся щель вставил черенок и, действуя им как рычагом, постепенно открыл люк. Выбравшись наверх, я уже протянул Тамаре руку, когда скрежет открываемого замка неприятно резанул слух.
– Томка, сиди и не дергайся, они пришли, - захлопывая лаз, торопливо проговорил я и, метнувшись к двери, затаился, рассчитывая встретить их приятно и со вкусом. Березовый черенок радостно холодил руку, и сердце трепетало восторгом и злорадством.
– Не волнуйся, шеф, сейчас мы ее раскорячим, и никуда он не денется, как миленький расколется, - грязно пообещали за дверью.
Судя по приглушенному голосу и характеру разговора, явились именно те, кого я ожидал, так что ошибки тут быть не могло и действовать можно было смело.
Первым появился Тихон. Сделав поправку на его меховую шапку, я смачно погрузил в нее палку, которая от удара хрястнула пополам. Отколовшийся кусок звонко и весело запрыгал по полу. Внимательно и серьезно посмотрев мне в глаза, Тихон тихо лег у порога. Перепрыгнув через его тушу, я за шиворот втянул внутрь брюнета, который было навострился дать стрекача. Хныча и повизгивая, оберегая снежный панцирь гипса, который начинался у него от подбородка, он сразу вжался в угол.
– Садись в свое кресло, товарищ Алик, не стесняйся, - сразу же начал глумиться я.
– Удивляешь ты меня сильно. Как будто не родной, еще не вошел, а уже назад собрался. Нехорошо. Пришел в гости, так заходи.
– Не смей трогать меня, - заскулил он жалко и протяжно.
– У меня ключица сломана. Мне очень больно.
– А я тебя и не трогаю. Подожди, вот управлюсь с твоим холуем, а потом и тобой займусь, ты, главное, не спеши. Томусик, присмотри за господином Мамоновым, как бы он чего не учудил, - попросил я выглядывающего из норы педагога.
Добросовестно спеленав стонущего приемщика, я доброжелательно улыбнулся брюнету и вновь предложил ему сесть.
– Спасибо, мне и стоя хорошо, - незамедлительно ответил он, напряженно ожидая от меня каких-то недружелюбных действий.
– Вы не будете меня бить?
– Это, дорогой товарищ шеф, зависит только от тебя. Будь со мной откровенным и простодушным ребенком, и тогда ни один волос не упадет с твоей бараньей головы.
– Конечно, нам с вами давно нужно поговорить откровенно, - с торопливой готовностью проблеял он.
– Я для того и пришел. Надо было давно это сделать.