Гончаров
Шрифт:
Ни разу не упомянул писатель о духовных устремлениях обитателей «благословенного края». На первый план в их жизни выходит сугубо плотское начало: «Забота о пище была первая и главная жизненная задача в Обломовке». Автор не без иронии подчеркивает неожиданную активность своих героев: «Всякий предлагал свое блюдо… всякий совет принимался в соображение обсуживался обстоятельно и потом принимался или отвергался…»
Чем заняты обитатели Обломовки в свободное время? «… Играют в дураки, в свои козыри, а по праздникам с гостями в бостон… переберут весь город, кто как живет, что делают; они проникнут не только в семейный быт, в закулисную жизнь, но в сокровенные помыслы и намерения каждого, влезут в душу, побранят, обсудят недостойных…»
Выросший в атмосфере безделья и пересудов Илья Ильич, в общем-то милый, добрый и мягкий человек, оказывается неспособным проявить волю, отстоять свои жизненные идеалы. Единственная попытка подняться с дивана — это его любовь к Ольге Ильинской. Но при этом Гончаров ставит своего героя между двумя женщинами. Ольга Ильинская — это молодая и не лишенная женского самолюбия девушка. Она окружена в романе ореолом поэзии (ветка сирени, музыка и т. д.). Любовь к ней требует от Ильи Ильича напряжения духовных и душевных сил. Вторая женщина — Агафья Матвеевна Пшеницына —
в мире своих собственных иллюзий? Эта борьба кончается тем, что Обломов остается с Агафьей Матвеевной Пшеницыной в ее маленьком домике на Выборгской стороне. Это своеобразная петербургская Обломовка. Здесь тоже господствует культ еды и сна, и еще при жизни своей Илья Ильич становится духовным мертвецом.
Первые отклики на выход романа одновременно дали симбирский адвокат и журналист Н. Соколовский («Отечественные записки», 1859, № 5) и критик-демократ H.A. Добролюбов. Еще до выхода в свет статьи Добролюбова «Что такое обломовщина?» Н. Соколовский первым поставил Илью Обломова в ряд «лишних людей» — и обратил внимание на необходимость анализа социальной стороны романа. Добролюбов исчерпывающе рассмотрел явление обломовщины, проецируя его как на современную социальную ситуацию (крепостное право), так и на особенности личностной психологии человека. Критик сумел понять громадный обобщающий смысл «Обломова» и возвёл гончаровский роман в «знамение времени»: «История о том, как лежит и спит добряк-ленивец Обломов и как ни дружба, ни любовь не могут пробудить и поднять его, — не бог весть какая важная история. Но в ней отразилась русская жизнь, в ней предстает перед нами живой, современный русский тип, отчеканенный с беспощадною строгостью и правильностью, в ней сказалось новое слово нашего общественного развития, произнесенное ясно и твердо, без отчаяния и без ребяческих надежд, но с полным сознанием истины. Слово это — обломовщина;оно служит ключом к разгадке многих явлений русской жизни, и оно придает роману Гончарова гораздо более общественного значения, нежели сколько имеют его все наши обличительные повести. В типе Обломова и во всей этой обломовщине мы видим нечто более, нежели просто удачное создание сильного таланта; мы находим в нем произведение русской жизни, знамение времени». Вместе с тем статья Добролюбова — образец глубокого эстетического анализа, чем молодй критик поразил автора «Обломова», писавшего: «Да как же он, не художник, знает это?… Такого сочувствия и эстетического анализа я от него не ожидал, воображая его гораздо суше». В самом деле, Добролюбов проявил редкостное эстетическое чутьё и впервые после Белинского начертил едва ли не исчерпывающий творческий портрет Гончарова: «В… уменье охватить полный образ предмета, отчеканить, изваять его — заключается сильнейшая сторона таланта Гончарова. И ею он превосходит всех современных русских писателей. Из нее легко объясняются все остальные свойства его таланта. У него есть изумительная способность — во всякий данный момент остановить летучее явление жизни во всей его полноте и свежести и держать его перед собою до тех пор, пока оно не сделается полной принадлежностью художника… у одних все подчиняется чувству пластической красоты, у других по преимуществу рисуются нежные и симпатичные черты, у иных во всяком образе, во всяком описании отражаются гуманные и социальные стремления и т. д. Ни одна из таких сторон не выдается особенно у Гончарова. У него есть другое свойство: спокойствие и полнота поэтического миросозерцания. Он ничем не увлекается исключительно или увлекается всем одинаково. Он не поражается одной стороною предмета, одним моментом события, а вертит предмет со всех сторон, выжидает совершения всех моментов явления и тогда уже приступает к их художественной переработке. Следствием этого является, конечно, в художнике более спокойное и беспристрастное отношение к изображаемым предметам, большая отчетливость в очертании даже мелочных подробностей и ровная доля внимания ко всем частностям рассказа».
Но социальный портрет Обломова — это далеко не всё. С другой стороны, поскольку в романе действуют коренной русский человек (Обломов) и полунемец (Штольц), также несомненно, что романист сконцентрировал свое внимание не только на социальной проблеме обломовщины, но и на коренных проблемах русского национального менталитета. Ведь Гончаров, наряду с Пушкиным, Гоголем, Тургеневым, Толстым, Достоевским, — один из наиболее выдающихся наблюдателей феномена национального характера. «Обломов» и «Обрыв» представляют собою целую энциклопедию русских типов, а «Фрегат «Паллада»» демонстрирует незаурядные способности писателя мгновенно и точно схватывать существо национального характера в самых незначительных бытовых проявлениях. Национальное у Гончарова объясняет поведение человека едва ли в меньшей степени, чем социальное. Для Добролюбова, который подчинял своё эстетическое чувство общественной позиции, Обломов прежде всего — чисто социальный тип, классический носитель обломовщины, олицетворение неподвижности, косности да и элементарной лени. Но в те же самые годы в Обломове критика увидела и другие черты. Так, для A.B. Дружинина гончаровский Обломов — национальный и эстетический тип, герой созерцательно-поэтического склада, милый и симпатичный человек. В Илье Ильиче Дружинин видит много положительного, истинно поэтического. Он первым подметил, что Гончаров поистине любит своего героя и не только критикует его, но и любуется им.
Размышление о достоинствах и противоречиях русского характера в «Обломове» оттенены параллелью Ильи Обломова с русским немцем Андреем Штольцем. Гончаров, питавший определенные симпатии к англичанам, отразил вслед за другими русскими писателями реальную ситуацию в России, где «западный элемент» чаще всего был представлен именно немцами, составившими особую этнокультурную группу под названием «русские немцы».
Большую
Писатель хорошо знал жизнь русских немцев ещё и потому, что их было достаточно много на всем его последующем жизненном пути: в университете, на службе, в кругосветном плавание, даже среди родственников (по линии жены его брата, H.A. Гончарова). Особенно большое место в этом ряду занимают «остзейцы», которых Гончаров наблюдал во время своей службы в Петербурге, а впоследствии, в период летнего отдыха в течение нескольких лет, в Прибалтийском крае. На эти впечатления накладывались другие — непосредственно от Германии, куда он впервые попал в 1857 году. Из всего этого вырабатывались представления писателя как о немецком национальном характере, так и о роли которую играют в русской жизни немцы.
Кроме того, Гончаров включался здесь в определённую традицию восприятия немцев в русской культуре. В русской литературе со времен незабвенного Бирона немецкая тема развивалась часто с резко негативным оттенком. Как правило, подчеркивались такие черты, как методичность немца, порою доходящая до жестокости, недостаток душевности, исключительная расчетливость, скупость, стремление взять верх над русским человеком и т. д. При этом с удовлетворением отмечалась «жидкая натура» немца по сравнению с русским. Одним из наиболее характерных примеров является образ Бирона в «Ледяном доме» И. И. Лажечникова. Стоит напомнить и о «грехе» Германна из «Пиковой дамы» A.C. Пушкина. Н. В. Гоголь, начиная с «Ганца Кюхельгартена», развивает в своем творчестве немецкую тему, причем иногда на грани национальной пародии, воспроизводя народно-фольклорное восприятие немца русским человеком. Его герои употребляют многие пословицы, сложившиеся в русском языке про немца. Так, во «Владимире третьей ступени» персонажи рассуждают о немецкой скупости: «Вот уж немецкая сигарка… Скряжничает, проклятая немчура… На свой счет не выпьет пива, немецкая сосиска!» В «Ночи перед Рождеством»
Гоголь изображает чёрта через сравнение с немцем: «Спереди он совершенно немец…» Образ «немца-черта», немца, принесшего в Россию западную «чертовщину», глубоко философичен и органичен, он так или иначе проявляется в произведениях многих авторов в русской литературе. В «Невском проспекте» Гоголь дает традиционное восприятие немецкой методичности: «Шиллер был совершенный немец… Еще с двадцатилетнего возраста, с того счастливого времени, в которое русский человек живет на фу-фу, уже Шиллер размерил всю свою жизнь и никакого, ни в коем случае, не делал исключения… Он положил себе в течение десяти лет составить капитал из пятидесяти тысяч, и это уже было так верно и неотразимо, как судьба…» В этом же гоголевском духе рассуждает о немцах-соседях обломовский слуга Захар: «А где немцы сору возьмут… Вы поглядите-ко как они живут! Вся семья целую неделю кость гложет. Сюртук с плеч отца переходит на сына, а с сына опять на отца. На жене и дочерях платьишки коротенькие: все поджимают под себя ноги, как гусыни… Где им сору взять?» Однако для Гончарова никогда не были характерны шапкозакидательские настроения. Он был истинным патриотом России, а потому всегда видел и слабые места русского человека. Он даёт Захару высказаться на грани самопародии: «У них нет этого вот, как у нас, чтобы в шкафах лежала годами куча старого изношенного платья или набрался целый угол корок хлеба на зиму…»
Гончарову принадлежит заслуга взвешенной, объективной, собственно исторической постановки вопроса о роли русских немцев в историческом развитии страны. Впервые на сравнении способностей русского человека и немца к деятельности на благо России строилась концепция русского романа. Автор, обладающий большой степенью национальной самокритичности и духовной свободы, решает вопрос в пользу немца, а не русского, что не могло не породить бесчисленных обвинений в отсутствии патриотизма. В сущности, в основу своей концепции Гончаров положил горькие признания, сформулированные в приведенных выше цитатах из его статьи и письма: «Это, конечно, досадно, но справедливо»; «Они научат… нас своим, в самом деле завидным племенным качествам, недостающим славянским расам…»
Гончаров ставил перед русским человеком прямую задачу: учиться у немца, учиться, отбросив чувство национальной спеси, отбросив исторически сложившиеся обиды для будущего блага России.
В то же время писатель не склонен к однозначным ответам. Параллель между Ильей Обломовым и Андреем Штольцем стала едва ли не общим местом. Между тем она не так проста, как может показаться. Гончаров видит в России страну огромных, но еще не разработанных возможностей, страну, еще только входящую в европейскую цивилизацию. Он рад приветствовать все те внутренние силы, которые способствуют продвижению России к общеевропейской жизни, и, наоборот, осуждает «застой», сон, неподвижность. В национальном характере его интересует прежде всего определенная «европейская» доминанта: ответственность, отсутствие инфантильности, способность человека исполнять свой долг, быть работником, преобразователем жизни. Об этой доминанте он упоминает в статье «Лучше поздно, чем никогда», говоря об образе Штольца и о той роли, «какую играли и играют до сих пор в русской жизни и немецкий элемент и немцы. Еще доселе они у нас учители, профессоры, механики, инженеры, техники по всем частям. Лучшие и богатые отрасли промышленности, торговых и других предприятий в их руках. Это, конечно, досадно, но справедливо… Отрицать полезность этого притока постороннего элемента к русской жизни — и несправедливо, и нельзя. Они вносят во все роды и виды деятельности прежде всего свое терпение… а затем и много других качеств…». В неопубликованном письме к великому князю Константину Романову Гончаров дополняет свои суждения: «Они… научат русских, нас, своим, в самом деле завидным племенным качествам, недостающим славянским расам — это perseverance во всяком деле… и систематичности. Вооружась этими качествами, мы тогда, и только тогда, покажем, какими природными силами и какими богатствами обладает Россия! Другому пока нам у остзейских культурхеров учиться нечему и занять ничего не приходится».