Гончарова Г.Д. Средневековая история

работа. 2. Домашняя

Тошно... как же тошно... пытать живого человека... а там, за линией горизонта, кто-то хочет тебя убить.... За что?

Просто так. Потому что ты – графиня и твой муж не держит штаны завязанными...

Просто так...

Лиля тихонько плакала.

Тихо-тихо, чтобы никто не слышал. Ей было очень плохо.

Болела рука.

На душе было гадко.

Завтра она опять будет сильной. Она будет улыбаться, будет шутить и смеяться, она постарается найти подход к пастеру Воплеру, но сейчас – сейчас она просто слабая женщина.

Которой

не на кого рассчитывать, не на кого опереться, которую предал муж...

Лиля и сама не знала, сколько там от Али, а сколько от Лилиан...

Ей просто было больно.

Глава 2.

Свят-свят-свят...

Лиля так и не уснула. И даже не пыталась.

Болела рука, спина, колени... короче – все. А после истерики – еще и горло.

Поэтому лицо в порядок она приводить даже не стала. Козе понятно – если его в три слоя штукатуркой не покроешь – ничего не скроешь. Ни красных глаз, ни отеков, ни... эх, не надо было бы плакать... а что она – не человек?

Не всегда же получается себя контролировать! Хватит и того, что никто не видел. А думать – что хотите, то и думайте. Мне на молитву надо...

Лиля напялила розовый балахон из тех, которые не продала и не перешила. Так лучше. С пастером надо искать общий язык. Так что вид должен быть традиционным. Это пока ей удавалось изворачиваться. Сначала разыграть истерику, а потом уехать. Вот пастер с ней и не пересекался. А ведь должен. Должен, потому как она самая крутая прихожанка в окрестностях. И денег с нее получить, и пример она должна подавать людям... короче, никак им не разминуться. И это не поверенный мужа. Пастера травануть не выйдет. Да и удалось бы – следующий лучше не будет. Еще и патер Лейдер... жиголо, мля!

Других выражений у женщины не находилось. Но лучше уж это учесть. И не давать повода для приезда. А то, что священники между собой связаны – это и к гадалке не ходи.

Кстати, какое горе, какая беда – сильно заболел Ширви Линдт. Беднягу рвало, плющило и колбасило по полной. Всю ночь. Ему даже не до графини было – его наизнанку выворачивало. Он страдал.

Так что он на службу не ехал. Зато ехали все остальные.

Лиля окинула взором слуг вперемешку с учителями, поудобнее перехватила мелкую и уселась в карету. Храм был примерно в часе езды. Вот и считайте. Рассвет в шестом часу, выезжать надо в пять, даже раньше, а учитывая, что надо одеться и привести себя в порядок...

Мири посапывала в карете.

Рука болела. Спина болела. Горло болело...

Эх, тяжко жить на свете белом...

Няньку Лиля брать не стала, мол, от нее потом воняет и лук Кальма жрет без ограничений, так что няньке пришлось трястись на телеге, со слугами.

Конечно, это ей не понравилось. Ну и пусть...

Переживем.

Слава Гиппократу, сегодня ночью все обошлось. Лиля приложила к лицу капустный лист, поплотнее увернулась в теплый плащ и подумала, что надо проверять всех приезжающих. Но как?

Ладно.

Лейсом сегодня же надо заняться. И так его додавить, чтобы он по струнке ходил.

Для его типа людей такое – страшнее динамита. В его отряде – убийца. Он за него отвечал, поручился, и вдруг...

Но солдат надо бы проверить. И поселить вне дома. В деревне? Или на территории замка что-то есть типа казарм? Должно быть.

А ведь у нее в доме останутся учителя.

А к тем – приставить вирман. И чтобы чихнуть втайне не могли.

Нет, так рано вставать она не согласна. Надо как-то поговорить с пастером... пусть что ли службы в Иртоне проводит? Пару раз в неделю?

А почему нет?

А она оплатит ремонт церкви, ну и там что-нибудь еще хорошее. Главное дать понять, что ее инициативы – богоугодны. Потому как служанка Мальдонаи на церковь отстегивать не будет.

Ладно!

Договоримся!

С собой Лиля везла подарок. Тот же самый. Перо и чернильницу. Хельке дал ей несколько штук в запас. Мало ли кому, мало ли что...

Пастеру она выбрала не особо роскошный.

Серебро, без украшений – нечего баловать.

В голове вертелись мысли о бумаге. Пергамент – невыгодно. Береста – несолидно. А вот если сделать бумагу... папирус. Из чего делали папирус?

Сорт камыша?

Вроде бы...

Ну тут вся округа в болотах и лесах. Послать, чтобы камыш нарезали? Почему нет. И попробовать поэкспериментировать. А там и на печатный станок можно замахнуться. Даже пусть на наборный... все равно – по местным меркам это такое будет...

Ага, шашлык из тебя будет...

Ты хоть головой думай!

Такие инициативы – и без согласования с церковью? Ай-ай-ай....

Или хотя бы с властями. Но власть-то тут она. А вот насколько? Толпа – животное. Управляемое инстинктами. Религиозность – как раз инстинкт.

С пастером надо искать общий язык. Без базара.

Так, за размышлениями, Лиля и доехала до места. Надо было верхом ехать, ей-ей... нет, ну как делались рессоры? Почему она не инженер?

Храм не впечатлил. Откровенная избенка. Только и того, что в два этажа. А так...

Иконы внутри облезлые, свечи даже не употребляются – вместо них лампа типа фитиль в масле, короче, принцип тот же, что и в России. Если храм находится на территории столицы или областного центра – священник откусывает неплохо. А если где-нибудь в деревеньке... ну тогда посты соблюдать приходится. И лучше – все. Ибо на пожрать – и то денег не хватает.

Нельзя сказать, что Лиля устыдилась. Или что у нее проснулась совесть. Еще чего!

Но как рычаг для давления она это отметила.

Пастер встретил ее на пороге.

Лиля механически совершала все положенные телодвижения, а разум холодно отмечал, что ряса старая, материя кое-где заштопана, да и щеки как-то у товарища... не то, чтобы сытенькие...

– я рад видеть вас, ваше сиятельство...

– а я как рада, – соврала Лиля. – может быть, вы уделите мне время после службы? Сейчас мне не хотелось бы отвлекать вас... это надолго.