Гончая
Шрифт:
– Последнюю попытку сейчас используешь или на потом оставишь? – продолжил ерничать Бронзовый Бог. – Это я про то, как ты промазала с Альфонсом и как его… Акакием?
– Альдебараном, – исправила я. – Уж больно хорошо это имечко сокращалось бы. Так и вижу, как ласково называю тебя «мой Барашек».
Рик рассмеялся, приглушив смех. И так, наверное, весь лагерь думает, что мы два полоумных извращенца: «заперлись» в палатке на колесиках и потихоньку хихикаем, когда тут трагедия, и в любой момент трупов может стать гораздо больше… С другой стороны,
– Я согласен быть даже Бараном, – отсмеявшись, заявил Рик и, интимно понизив голос, добавил:
– Главное, чтобы твоим…
Боже! Я с ума схожу от этого мужика! Он совершенно… невыносимый. И невероятный.
– Так сейчас или на потом? – вырывая меня из мыслей, напомнил свой вопрос Рик.
– На потом, – буркнула я и, перекинув ногу через его бедра, уселась лицом к нему.
Короткая перепалка немного примирила меня с существующей действительностью и даже позволила расслабиться, на короткое время избавив от желчного привкуса во рту.
– Не возражаешь против позы «наездницы»? – проворковала, опуская руки мужчине на плечи.
– Зар-р-раза!
Он впился поцелуем в мой рот, да с таким аппетитом, будто целиком сожрать хотел… Не то чтобы я возражала, но…
В тот раз я впервые вошла в лимб без медитации и счета, напрочь позабыв про маску и другие защитные средства. Да и все, что случилось потом, тоже было впервые.
Туман был грязно-желтым, цвета размытой дождем глины, и таким густым, что я не видела очертаний собственных рук. Условных очертаний условных рук, конечно, ибо по эту сторону реальности существовало лишь абсолютное Ничто да призраки умерших людей.
– Видишь что-то? – прошептал где-то рядом Рик, и в этот раз я даже не вздрогнула от удивления и неожиданности. Хотя привыкнуть к его присутствию в лимбе было сложно.
– Ничего, – ответила, всматриваясь в туман, говоривший его голосом, и на мгновение мне показалось, что я вижу лицо Охотника. Привлекательную четкость насмешливого рта, рыжеватую щетину, россыпь крупных веснушек на переносице и бедово-медовые глаза с узкой полосочкой зрачка... Я удивленно моргнула и снова оказалась наедине с туманом. Померещилось...
– Ничего такого, – повторила, откашлявшись. – Даже дыр. Понятно. Умерли же они не тут, а где-то выше по течению… Скорее всего.
Вдох и выдох.
Говорят, что с годами становишься черствее, что не воспринимаешь жестокое равнодушие смерти так остро и болезненно. В мою жизнь призраки вошли десять лет назад, а я так и не научилась относиться к этому как к работе, по-прежнему сочувствуя жертвам и испытывая жалость, густо замешенную на чувстве вины.
Сегодня от всего этого меня спасали осторожные и теплые объятия Рика, однако и они не защищали на сто процентов.
– Джульетта... – позвала я, и туман услужливо повторил имя призрака. Тоже игра подсознания, потому что в лимбе эха не бывает.
Она появилась сразу, выплыла из марева, будто только и ждала моего зова. Бледная, испуганная, а в огромных глазах такая
– Кошка?
– Тш-ш, не мешай.
Глядя прямо на меня, Джульетта распахнула рот и немо закричала, не в силах выдавить из себя ни звука, а меня накрыло горьковатым вкусом чужой паники. Не в первый раз. К сожалению, призраки в первые часы после перехода нередко лишаются голоса, а Джульетта все же только что умерла. Сколько времени прошло после ее смерти? Три часа? Пять? Больше?
– Ты хочешь мне что-то показать? Кого-то?
Она мотнула головой и повернулась направо. Неуверенно оглянулась.
– Не бойся, я иду следом. Веди.
Джульетта снова кивнула и шагнула в туман, а я, к своему ужасу, почувствовала, что не могу шевельнуться. В том смысле, что меня так крепко держали, что не вырваться.
– Не дергайся, – проворчал Рик. – Говори куда идти, я понесу.
– Значит, это так работает?
– Значит. Ты все еще видишь девушку?
– На девять часов, – ответила я. – Только не очень быстрым шагом, призраки зачастую неторопливы.
Мы шли за Джульеттой, я направляла Рика, если он сбивался с курса, а сама думала лишь о том, насколько невозможно то, что мы сейчас делаем. Не то, что мы слышим друг друга в лимбе и даже общаемся напрямую, а скорее то, что мы друг друга чувствуем. Сам факт, что Рик несет меня на руках в реальности, когда я нахожусь в лимбе, был чем-то из разряда фантастики. Я, конечно, думала, не являлось ли это проявлением того самого пресловутого «контакта», но, помнится, когда спросила Рика напрямую, тот разозлился и поднял меня на смех, раз и навсегда запретив «быть настолько глупой, да еще в его присутствии».
Но глупость глупостью, а он нес меня на руках вслед за Джульеттой, Харди же с Браном отгораживали нас палаткой-ширмой от чужих глаз. А может, и не отгораживали уже. Может, мы ушли достаточно далеко и никто нас не видит…
И все-таки, если это не «контакт», то что?
Джульетта остановилась. Резко, будто налетела на невидимую стену, слепо глядя перед собой. Оглянулась, ища меня глазами, и шевельнула губами, пытаясь что-то произнести. Поманила рукой, приглашая подойти поближе.
– Отпусти, – попросила Рика, и он тут же выполнил мою просьбу, но не ушел. Я его не видела, но прямо-таки кожей ощущала присутствие Охотника. И то, что он неизменно находился рядом, успокаивало.
Подошла к Джульетте, чувствуя, что Рик не отстает ни на шаг, – как все-таки раздражает, что он меня видит, а я его нет! – и позволила мертвой девушке до меня дотронуться. Не самые приятные ощущения, особенно если призрак еще недавно им не был, даже в чем-то болезненные, но я стоически стерпела: не время выпендриваться, тем более, что дух ни о чем не просит, к тому же сам изъявляет желание поговорить, пусть и на ментальном уровне.