Гончая
Шрифт:
– Не знаешь? Серьезно? Да быть этого не может!
Он рассмеялся смехом счастливого безумца: громко, искренне и очень легко, но на моем лице так и не возникла ответная улыбка. Указательным пальцем старик смахнул с ресниц невидимые слезы и ласково проговорил:
– Детка… – меня скривило от отвращения, когда я услышала прозвище, которым меня так часто называл Доминик. Нет, боли уже давно никакой не было. И ненависти с обидой, кстати, тоже. Потому что в моей душе на том месте, которое ранее занимал бывший, была дыра… Нет, не так. Пустота, которую я обязательно найду, чем заполнить!
– А где ты училась? Тоже в Аполлоне?
Я пожала плечами.
– С ума сойти… – покачал головой. – Без наставника, без… А языку где научилась?
– Нигде не училась, – проворчала я, раздражаясь все больше. – Говорю же, вспомнила.
– И трансформировалась целиком? Одна? Не врешь?
– Да зачем бы мне?
Честно, я уже успела пожалеть, что вообще заикнулась об этом. Надо было сидеть, молчать, сопеть в две дырочки и думать о том, как выбираться отсюда, а не права качать… Впрочем, что уж сейчас об этом?
– Отличненько-oтличненько… Тогда еще один вопрос. Последний. Давно ты так умеешь?
– Трансформироваться?
– Трансформироваться, – передразнил старик. – Душу раздваивать тебя кто научил? Не знал, что в Аполлоне уже освоили эту технологию. Думал, что так и топчутся, выдаивая крохи из наших полукровок. А тут такая изюминка…
Он сладко причмокнул, а я перепугано сглотнула и уж совсем жалко шепнула:
– Раздваивать душу?
– А ты думала, я не замечу твоей жалкой попытки выйти в лимб? У меня хорошая аппаратура, детка, вот уж куда денег вложено без меры. Жалко будет ее терять…
О чем он говорит? Выйти в лимб? Проклятье, но я ведь и не пыталась даже! Лежала себе, усиленно делала вид, что пытаюсь расслабиться... Тишиной наслаждалась – болтушка Изольда изрядно успела меня достать за вчерашний день…
Изольда!!! Черт! Черт! Черт! Неужели она в лимб вышла? Она вышла, а я осталась? И это засек лимбометр? Но ведь она говорила, что они совсем другое измеряют. Что-то вроде того, к которому роду я принадлежу… Или нет? Тогда из-за чего этот коновал так обрадовался?
Я попыталась докричаться до настоящей хозяйки моего мозга, но она не откликнулась. Кто бы мне неделю назад сказал, что я впаду в истерику из-за того, что в моей голове утихнут посторонние голоса, обхохоталась бы, честное слово… А тут, когда в ответ на мой безмолвный крик никто не отозвался, я чуть не расплакалась. Как же так?
«Изольда!!!»
– А брат или сестра у тебя есть, раз уж про родителей ничего вспомнить не удалось?
– Нет.
– Ни старших, ни младших?
Я снова показала этому нехорошему человеку средний палец, но он, зараза, ничуть не огорчился. Рассмеялся только и радостно потер руками.
– С ума сойти… – за гадкую улыбочку хотелось если не убить, то хотя бы придушить.
Но кто бы мне позволил? Доктор выскочил за дверь, не забыв прикрыть ее за собой, а я, вместо того, чтобы пытаться вырваться, вытаскивала застрявшую в лимбе Изольду. Ох и зла же я была, когда она вернулась! Она сразу растерянно что-то мычала, не понимая причины моего гнева, а когда
Дура!
«Да я же не со зла! Хотела, как лучше...»
А получилось, как всегда… Боюсь, радость доброго доктора нам ничем хорошим не грозит… Или грозит?
Покопавшись в воспоминаниях Изольды, я все же нашла ответ. Нашла и обомлела. Не знаю, кто я там на самом деле, киу или нет. Но учитывая тот факт, что наш Франкенштейн говорил о раздвоении душ, а этим недугом женщины в истории ррхато страдали крайне редко, то можно было прийти к неутешительному выводу: из-за того, что мы с Изольдой застряли в одном теле, и при этом она ушла в лимб, а я осталась в реальности, чертов доктор решил, будто я наследница последнего родового шамана. Нет, обычно-то шаманами становились мужики. Ну, то есть почти всегда и только они, однако было одно «но». Если последний шаман рода умирал, не оставив наследников мужского пола, то его знание переходило к ближайшему кровному родственнику следующего поколения. И неважно, кто это был: дочь, внучка, племянница...
Глупый Франкенштейн! Разозлился из-за того, что теперь, после случившегося с пациентами его Питомника, он разорится. Ну, правильно. Все пациентки теперь выпишутся же… Жаль только, что он так быстро пришел в себя и теперь знает (или думает, будто знает), как можно нажиться на сложившейся ситуации.
Я только после того, как покопалась в воспоминаниях Изольды, поняла, почему Рик так испугался, когда вечность назад мы столкнулись с шаманом в лимбе. Почему увез меня к черту на кулички и просил Хорра, чтобы тот пускал мне кровь и вешал на руки странные амулеты.
Кто бы знал, что те самые ужасные шаманы К'Ургеа, о которых у нас было столько страшных сказок написано, на самом деле не кто иные, как банальные свахи! Не те, которые «у нас товар, у вас купец», а нечто другое. Внезапно выяснилось, что это только в Аполлоне Гончие выходят в лимб как на работу, а по эту сторону границы все выглядит несколько иначе. Здесь девушки делают то же самое, но совсем в других целях: ищут суженого. Нет, бывает, что и работают, куда ж без этого, особенно если душа лежит к расследованию, но все же намного чаще душа их лежит совсем к другому: жениха им хочется найти, самого лучшего. И вот идут они за советом к предкам, давно умершим, само собой, но при этом не утратившим зоркость глаз и ясность ума, спрашивают, где искать им счастья…
Призраки, как водится, прямые ответы дают очень редко, вот разве что направление укажут… Ну и приходится бедолагам-невестам бродить в районе «точки назначения» и ждать, пока к ним выйдет шаман, возьмет за ручку и отведет к жениху. Мужчин-то Гончие… ну, то есть, ракшаси, в лимбе не видят! Если эти мужчины, конечно, не Бронзовый Бог.
Бронзовый Бог.
– Фррун! – задумавшись, я напрочь забыла о докторе, а между тем он все еще был здесь. – Девку я сам увезу, прямо сейчас, а ты прибери тут все сам. Справишься?