Гончие Габриэля

Стюарт Мэри

– Ни о каком скандале я не слышал, но он действительно уехал. Говорят, практика его перешла к очень хорошему специалисту.
– Лесман бросил в мою сторону быстрый взгляд и подался вперед.
– А сейчас, леди Хэрриет, вам лучше отдохнуть. Пора принимать лекарство. Так что, если позволите, я позвоню Халиде и сам провожу мисс Мэнсел...

– Нет, - сказала, как отрезала, старуха.

– Но, леди...

– Я все сказала, мой мальчик, и хватит лепетать. И таблетки я пока пить не буду, меня от них в сон клонит. Не нравятся они мне. И вообще я не устала, мне нравится, что приехала эта девушка. Не уходи никуда, дитя мое, давай еще поговорим. Развлеки меня. Расскажи,

где побывала, что делала. Ты давно в Бейруте?

– В пятницу вечером приехала. В общем-то я прибыла с группой...

Я принялась рассказывать ей о поездке, стараясь привнести в нее как можно больше занимательных подробностей. В принципе я бы не очень расстроилась, если бы наш разговор прервался, но у старой дамы, похоже, снова поднялось настроение, а у меня не было ни малейшего желания позволить Лесману под каким-либо предлогом вытащить меня из этой палаты прежде, чем я успела бы, если так можно выразиться, представить ей Чарльза. Уж он-то едва ли захотел бы пропустить столь пикантную деталь и вряд ли мне удалось бы запудрить ему мозги своим предыдущим рассказом. Между делом я задавалась вопросом, почему бабка сама ничего не спрашивает о нем, но надеялась, что скоро все прояснится и тогда уже моему кузену придется, если, конечно, он сам того захочет, пробивать себе дорогу во дворец.

Поэтому я всячески старалась избегать упоминания его имени и увлеченно рассказывала о Петре, Пальмире и Джераше, тогда как Хэрриет, явно увлеченная, внимательно слушала и изредка вставляла свои комментарии. Лесман же все это время молчал, нервно перебирая пальцами края постельного покрывала, попеременно поглядывая на нас и крутя головой как на финале Уимблдона.

Я дошла до середины описания Пальмиры, когда бабка неожиданно прервала меня, протянув руку и дернув за шнур колокольчика, который болтался среди постельных занавесей. По зданию пронеслось эхо знакомого позвякивания, за которым сразу же последовал собачий лай.

Я замолчала, но она резко проговорила:

– Продолжай. По крайней мере, ты умеешь рассказывать. Ты видела гробницы на холме?

– Бог ты мой, конечно. Это входило в программу экскурсии. Наверное, невежливо говорить такое археологу, но мне все эти гробницы кажутся на одно лицо.

– Так оно и есть. И где сейчас твоя группа?

– В субботу утром они вернулись в Лондон.

– Значит, сейчас ты осталась одна? А это удобно?

Я рассмеялась:

– Почему бы нет? Я в состоянии сама о себе позаботиться. И, кстати...

– В этом я не сомневаюсь. Да где эта глупая девчонка?
– резко бросила она Лесману, который прямо-таки подскочил на месте.

– Халида? Она где-то здесь, рядом. Если вам нужны таблетки, то я могу...

– Не таблетки. Я же сказала тебе, что пока еще рано. Мне нужна трубка.

– Но, леди Хэрриет...

– А, вот и ты! Где тебя черти носят?

Халида быстро пересекла нижнюю часть комнаты. Скорее всего, она действительно находилась где-то поблизости, когда прозвенел звонок, но сейчас дыхание у нее было учащенным и неглубоким, словно она бежала. Лицо у девушки было бледное, испуганное; она даже не удостоила меня взглядом, идя по комнате и поднимаясь по ступенькам в направлении кровати.

– Вы звонили?

– Разумеется, звонила, - раздраженно проговорила Хэрриет.
– Мне нужна трубка.

Халида в нерешительности перевела взгляд с нее на Лесмана, потом обратно, но старуха снова сделала свой характерный жест, выражавший нетерпение, и отрывисто гаркнула:

– Ну так как?

– Пожалуйста, принеси, - сказал Лесман.

Девушка

метнула еще один испуганный взгляд в сторону постели и чуть не бегом бросилась вниз к комоду. Я удивленно посмотрела ей вслед.

До этой минуты ничто не давало мне основания заподозрить ее в повышенной пугливости. Кроме того, было довольно неприятно наблюдать действия самой бабки, которая напомнила мне своими манерами леди Хестер Стэнхоуп - та постоянно держала рядом с кроватью кнут и палку, которыми нередко охаживала своих рабов. За плохое обслуживание она имела обыкновение подвергать всех их, включая доктора, особому наказанию, которое именовалось "черная оттяжка".

Я посмотрела на "леди Хэрриет". Старуха сидела в позе, напоминавшей скрючившегося джинна, со всех сторон окруженная шелками и одеялами, но вид ее, как мне показалось, был способен не столько испугать человека, сколько подействовать ему на нервы. И в этот момент мой взгляд упал на предметы, развешанные на стене над кроватью. На специальных колышках, почти полностью укрытые складками постельных занавесей, размещались палка и ружье. Я невольно моргнула; не веря глазам своим. Ведь должна же быть сейчас, в середине двадцатого века, хоть какая-то граница допустимого поведения, даже в таком месте, как это?..

"Нет, - подумала я, - надо и в самом деле поскорее отсюда убираться". Я внезапно ощутила страшную усталость. Или все дело в той странной пище, которой меня потчевали на ужин?..

Когда я наконец собралась с духом, чтобы продолжить свой рассказ, то услышала, как Хэрриет проговорила, причем исключительно просящим тоном:

– Всего лишь маленькую трубочку, моя дорогая. И хорошо бы с янтарным мундштуком.

Девушка неуклюже засуетилась, руки шарили в ящике комода, пока не достали из него деревянную коробку, в которой, как оказалось, лежали табак и мундштук. Все это она поднесла к кровати и подсоединила мундштук к трубке специального устройства, которое арабы называют наргиле или кальян. Выйдя из поля зрения Хэрриет, она встала позади постельных занавесей, и я перехватила ее вопросительный взгляд, брошенный на Лесмана, молодой человек ответил на него раздраженным кивком. Так вот почему она нервничала. Она оказалась в весьма типичной и к тому же в неловкой роли служанки, выполняющей распоряжение одного из хозяев, но знающей, что второй его не одобряет.

– Боюсь, мне не удастся угостить вас сигаретой, - сказал мне на ухо Лесман.
– Она никому не разрешает здесь курить. Сама же предпочитает исключительно табак из трав, но пахнет он преотвратно.

– Ничего страшного, я и не хотела курить.

– О чем это вы там шепчетесь?
– пронзительным голосом спросила Хэрриет, внимательно присматриваясь к нам.
– Все в порядке, Халида, горит нормально.
– И потом, обращаясь ко мне Ну, продолжай развлекать меня. Чем ты занималась в Дамаске? Наверное, болталась вокруг Великой мечети и разглядывала ее как диво дивное?

– Совершенно верно, бабушка, именно как диво дивное.

– Ты что, подсмеиваешься надо мной?

– Да нет, просто слово такое пышное - диво. И много их еще осталось, этих "див"?

– А... Почти что и нет. Мир стал совсем другим.
– Она подсосала мундштук.
– Ну, как тебе понравился Дамаск?

– Так себе. Да у меня и времени-то толком не было. Но кое-что приятное все же случилось - я встретила там Чарльза.

– Чарльза?
– резко переспросила она, и мне показалось, что я снова заметила, как Халида и Лесман обменялись быстрыми взглядами.
– Здесь? У вас что, семейный сход? Что этот мой чертов племянник делает в Дамаске?