Гончие преисподней
Шрифт:
Гай Пиктон сидел в высоком кресле – настолько высоком, что я задавал себе вопрос, болтаются ли его ноги в нескольких дюймах от пола или он подставляет под них табуретку.
Могло показаться, что серый государственный служащий будет выглядеть лишним в этом светлом красивом кабинете, но он смотрелся как неотъемлемая его часть, как муха, сидящая на спелом взрезанном арбузе.
В конечном счете, лишь такие невзрачные, недалекие люди в состоянии жить и работать в огромных, красивых музейных залах; их убогое воображение
Если быть совершенно точным, то признаков сосредоточенного труда Пиктон не выказывал, вряд ли он знал, что это такое.
Франсуаз пнула ногой высокое кресло, и то покатилось по полу, скользя к столу Гая Пиктона. Обычно оно не предназначалось для посетителей, тем отводился стул орехового дерева – правда, высокий, красивый и прочный, но столь же удобный, как и положение бедного родственника.
Френки уселась, заложив ногу за ногу, и уперла в Пиктона такой мрачный взгляд, что беднягу едва не стошнило.
Косвенным путем, благодаря осторожным расспросам, я узнал, что такую привычку Франсуаз приобрела, только познакомившись со мной. Сама она никогда об этом не заговаривает, но раньше она в таких случаях всегда возвышалась над собеседником, сложив руки на груди.
Френки нравится сидеть, когда я стою позади ее кресла, она любит важничать.
Одного взгляда на королевского претора было достаточно, чтобы понять – он собирался громко выразить свое недовольство, однако единственного его взгляда на меня и Франсуаз хватило, чтобы отказаться от этой идеи.
Гай Пиктон первые несколько мгновений провел в молчании, тем самым позволив Франсуаз забрать инициативу.
– У нас мало времени, претор, – произнесла она. Резкий голос девушки ударил по Пиктону и раздавил его, как наполненный гноем нарыв. Претор заверещал. Сложно найти более жалкое зрелище, чем человек, привыкший говорить с окружающими свысока и приготовившийся излить с этого положения целую обвинительную речь, а вместо этого вынужденный оправдываться.
– То, что произошло в городе, неслыханно, – запищал он. – Как вам такое в голову могло прийти! Это безобразие.
Если бы к словам претора стоило подобрать эпитет, то им уж точно не было бы слово «внушительно». Человек за столом тоже осознал это и от этого стал ненавидеть нас еще больше.
– Вы имеете в виду городской архив, – произнес я. – Да, теперь мы знаем о том, как вы проводили расследование.
Франсуаз сочла, что столь тонкий намек недостаточен для нашего собеседника, поэтому сказала:
– Вы указали маньяку, кого убивать. Во многом вы виноваты в смерти четырех девушек, так не пора ли сделать еще одно заявление для местной газеты?
Гай Пиктон сверкнул очками. Уж он-то собирался поговорить совершенно о другом, и распределение ролей в этом разговоре тоже предполагалось иным.
– Ну… – промямлил
Его голос вновь возвысился:
– Но это не оправдывает ваше поведение. Как можно было напасть на магистратских дружинников?
– Дружинников? – Губы Франсуаз сложились в презрительной усмешке.
– Да, дружинников, – подтвердил Пиктон, словно его только что обвинили в скотоложестве, а он не до конца уверен, стоит ли это отрицать. – Виже Гайто и его помощники служат при магистрате. Они… они следят за порядком на улицах.
– И секут женщин?
Гай Пиктон отпрянул, словно только что высекли его самого.
– Ну нет, – произнес он и виновато хихикнул. – Это только так говорится. Это…
Франсуаз встала и вогнала Пиктона взглядом глубоко в пол.
– У вас действительно большие проблемы в городе, – сказала она. – И источник их здесь, в магистрате.
Демонесса развернулась, направляясь к двери. Высокие створки распахнулись, и шестеро стражников, закованных в латы, развернулись у порога в боевой порядок.
Один из них, со страусиным пером на правом плече – отличительным знаком капрала, – громко произнес:
– Аргедас, королевский наместник в Бармуте, хочет видеть вас.
– Передайте ему, что мы не разделяем его желания, – сказал я. – Пожалуй, мы заглянем к… Аргедасу ближе к вечеру. Ладно, Френки, думаю, настало время поговорить с травницей Саути и ее суфражистками.
Королевский капрал обнажил меч.
– Вы не поняли приказа наместника, – произнес он. – Вы оба арестованы.
ГЛАВА 8
Гай Пиктон мог бы радоваться тому, в какую сторону повернулись события. Однако случившееся привело претора в еще больший ужас.
Его пальцы мелко задрожали, он попытался привстать с кресла и вновь упал в него – то ли ноги Пиктона подкосились, проявив гражданское неповиновение, то ли трусость властно потянула его за штаны, заставив сесть.
Он снял с лица очки, и те запрыгали в его руках, грозя упасть и разбиться.
– Я же говорил, – запричитал несчастный Пиктон, – нельзя было так поступать с дружинниками магистрата. Капрал! Я их предупреждал.
Произнеся последние слова, Пиктон испугался – уж больно неубедительно они прозвучали. Претор жестоко клял себя за то, что при первом появлении стражи не рухнул на свой стол и не притворился мертвым.
Пластинчатые латы королевских солдат зазвенели, как боевые литавры.
– Я – ченселлор, – сказал я, – и не подчиняюсь королевскому наместнику. Если вы попытаетесь арестовать меня, сами нарушите закон. Эта девушка находится под моим покровительством.
Глаза демонессы вспыхнули. Не знаю, что взбесило ее сильнее – попытка капрала арестовать нас или мои слова о покровительстве.