Гончие преисподней
Шрифт:
Франсуаз наблюдала за тем, как он умирает.
– Теперь, – спросила она, обращаясь к оставшемуся солдату, – ты нас пропустишь?
Он шагнул в сторону и отсалютовал.
Бронзовые двери особняка сошлись, издав глухой звук. Он напоминал рокот гонга, возвещающего о прибытии новых гостей. Главный зал дома, в котором мы оказались, поднимался вверх на высоту трех этажей, белые колонны высились четырьмя рядами, по два справа и слева.
Пол здесь тоже был выложен плиткой, как и в большинстве
Он был красив, я смог бы даже назвать его гармоничным, несмотря на строгость своей опенки в такого рода предметах. Но в старинном Бармуте, гордом городе бьонинов, эта красота выглядела излишней и вызывающе дешевой, словно павлин среди совершенных голубей.
Человек шел нам навстречу, слишком безобразный, чтобы вызывать симпатию, и слишком самоуверенный, чтобы скрывать недостатки своей внешности.
Был он толст. Толстые люди обычно выглядят симпатичными, даже если не являются такими на самом деле, но наш встречный был не из их числа.
Я бы сказал, что полнота его нездорова, но это было бы не совсем верно. Его тело покрывал не просто слой жира, поверх него морщинились безобразные складки, выросты кожи, напоминавшие струпья. Волосы торчали на его голове, и крупные их пучки высовывались из широких ушей.
Лицо незнакомца было обрюзгшим, на нем навсегда застыло смешанное выражение. Самодовольная улыбка человека, который, как ему кажется, познал все удовольствия жизни, сливалась здесь с гримасой постоянного раздражения; два этих чувства, столь разные на первый взгляд, в действительности всегда идут рядом, ибо пустые развлечения не в силах принести человеку истинного удовлетворения, заканчиваясь лопнувшим пузырем пресыщения.
Нетрудно было догадаться, что перед нами находится сам Аргедас, королевский наместник в Бармуте. Его облик в точности соответствовал сложившемуся у меня портрету, и, что более важно, в особняке Аргедаса никто не мог чувствовать себя полным хозяином, кроме как сам Аргедас.
– Ченселлор Майкл, – произнес он. – Демонесса.
Он носил длинную тогу, блестящую, темного изумрудного цвета, и, шагая, подбирал ее правой рукой. Казалось, уродливые складки на его липе и шее перетекали и на его одежду.
– Где же мой капрал Редвиг? – спросил Аргедас – Он должен был вас сопровождать.
– Он там же, – произнесла Франсуаз, – куда попадает каждый солдат, который слишком рьяно исполняет приказы и слишком мало при этом думает. Он в гробу.
Наместник Аргедас соединил пальцы, образовав у живота подобие разлапистой морской звезды. Он засмеялся – гаденьким, покровительственным смехом монарха, который обильно обделался на парадном пиру, но не видит необходимости прерывать из-за этого трапезу.
– Редвиг был слишком горяч, – произнес он.
– Зато
В водянистых глазах Аргедаса мелькнуло недоумение. Он привык, что все вокруг только поддакивают ему, говорят то, что он хочет услышать, да повторяют его слова, следить же за мыслью собеседника он не умел.
Лицо наместника сжалось, словно он попытался свернуть в трубочку всю кожу и жир, которые обрамляли его череп. Он мог показаться глупым, этот уродливый человек, выстроивший себе безвкусный дворец на деньги королевской казны. Однако глупость бывает разных сортов, и в некоторых отношениях Аргедас был очень сообразительным человеком.
Он олицетворял собой странный сплав тупой ограниченности, которая не позволяет оценить себя со стороны, и примитивной хитрости, что прокладывает черни дорогу в правительственные залы и сословие нуворишей. Наместник выслал за нами отряд из шестерых стражников. Судя по тому, с какой неохотой те отдавали свою жизнь, я мог заключить – отряд капрала Редвига никогда не отступал перед опасностью, если речь шла о выполнении приказа.
Два солдата, охранявшие двери, также не сопровождали нас. Все это заставило Аргедаса понять, что с нами придется разговаривать.
Умение говорить и решать все проблемы мирным путем – величайшее достижение цивилизации. К сожалению, для успешного ведения переговоров перед их началом приходится выбить кому-нибудь зубы.
Иначе никто не захочет вести дела по-хорошему.
– Я много слышал о вас, – произнес Аргедас.
Обычно в таких случаях говорят, что человек «растаял»; бармутский наместник почти полностью состоял из жира, и видеть его таюшим стало преотвратительным зрелищем.
Он попытался протянуть Франсуаз руку, но девушка подчеркнуто игнорировала его знак внимания.
– Позвольте мне пригласить вас внутрь! – сказал Аргедас – Мой виноградарь привез мне несколько бутылок молодого вина. За хорошим барашком мы…
– Наместник, – негромко произнес я.
До того он не смотрел на меня; он не привык смотреть на тех, кто не отводил при этом взгляда.
– Мы приехали в Бармут, – продолжал я, – для того, чтобы расследовать случаи серийных убийств, которые здесь происходят.
– Да, да, конечно, – поспешно закивал головой Аргедас – Это ужасные…
– Заткнитесь, – приказала Френки.
– То, чем занимаетесь вы, – сказал я, – нас не касалось. Мы собирались найти преступника и уехать. Но в первый же час нашего пребывания в Бармуте на нас напала шайка хулиганов, которых вы называете дружинниками. Спустя совсем немного времени нас попытались убить королевские стражники. Поэтому теперь ваши дела нас касаются.
Я вынул из внутреннего кармана короткий свиток.
– Это фрагмент магистратского Уложения, – произнес я. – Руна триста одиннадцатая, раздел шестой. То, что в последнее время стало известно как «Закон о беретах».