Гончий бес
Шрифт:
— Открывайте, ишачьи дети, помёт свиньи и собаки!
Бесновался долго. Выбившись из сил, опустился на пол и привалился спиной к двери. Дом наполняла тишина. Абсолютная. Лишь во дворе погромыхивали цепями овчарки, да в лесу монотонно скрипела какая-то ночная птица. Я погасил свет и отправился спать.
Я вошёл не в ту дверь. В зрительном зале было темно, фильм уже начался. Бренчало расстроенное пианино, немногочисленные зрители хрустели чипсами и попкорном. Я за-медлил шаг. На экране разворачивалось чёрно-белое немое действо. Взглянув на него, я забыл, как дышать. Орды механической саранчи —
За окном едва брезжило. Дверь стояла нараспашку, но за ней было ещё темнее — свет в коридоре не горел. На ближнем подоконнике сидел какой-то человек в чёрном облегающем комбинезоне. Обычно в них расхаживают киношные ниндзя и вполне реальные бойцы Опричной Когорты. Чаще всего это соколы из Дикой Сотни, отвечающей за физическое подавление всяческой нечисти. В скобочках надо отметить, что каждый из опричников ДС схарчит на полдник пяток ниндзя и фиг подавится.
— Проснулся, арестант? — сказал опричник голосом моего отца. — Тогда вставай. Нас ждут великие дела.
— Откуда ты здесь?
— Оттуда. — Он махнул рукой за спину. Потом соскочил с подоконника, подошёл к кушетке и бесцеремонно сдёрнул с меня одеяло. — Шевелись, Паша.
Я сел и потянул краешек одеяла на себя.
— Во даёт! — Отец хохотнул. — Папки стесняешься?
— Какой, на хрен, папка? Мне пока никто результатов ДНК-экспертизы не показывал. Так что ты для меня всё ещё чужой человек, лейтенант Стукоток.
— Уже капитан. И не Стукоток, а Иванов.
— Замуж вышел что ли?
— Ох, и язва ты, Паша! Между прочим, это наша с тобой настоящая фамилия.
— Моя фамилия Дезире. И менять её я не собираюсь.
— Ну ещё бы! — процедил отец. — Такую насквозь благородную, такую утончённо французскую — да на русскую посконину…
— Сам знаешь, что причина не в этом.
— Ни лешего я не знаю. Ладно, диспут о генеалогии отложим до более подходящего времени. Подними-ка руку. — Он снял с пояса монтажные кусачки. — Правую.
Я поднял руку, отец быстро перекусил дужки у замков. Панцирь с грохотом полетел в угол.
— Одевайся.
Он ногой подвинул ко мне объёмистый полиэтиленовый
— Что ты там шаришь? Пистолет я забрал. Не хватало ещё тебе схлопотать срок за ношение огнестрельного оружия.
Одевшись, я поколебался, но всё-таки решился и протянул ему ладонь.
— Спасибо… батя.
— На здоровье, сынку. Меня, между прочим, Владимиром Васильевичем зовут. Тоже, поди, не знал?
К щекам прилила кровь. Я помотал головой. Что я вообще о нём знал? Только то, что мама рассказывала. А она не очень-то любила на эту тему распространяться. Ну, был та-кой молодец. Вроде меня, тоже умел сквозь стены проходить. Воспользовался этим, обманул ее, да и смылся. Вот и вся история. Сам я впервые встретил его совсем недавно, при похожих обстоятельствах. Тогда он вытащил меня из очень неприятного места. И вот опять…
— Ладно, не бери в голову. Если готов, пошли, — сказал он.
— Готов. А где хозяева?
— Отсутствуют. Причём без уважительной причины.
— Повезло скотам, — сказал я. — Жаль.
— Ты меня прямо каким-то монстром считаешь, — с усмешкой сказал он.
— Да не тебя. Себя. Я бы им точно армагеддец устроил. Повелители, блин, кабанов и тараканов… Хотя и ты хорош. Как вспомню паучка Ананси, в которого перекидываешься, заикаться начинаю!
Отец довольно гоготнул и похлопал меня по плечу.
— Слушай, бать, а ты как проведал, что твой злополучный отпрыск томится в плену?
— Скоро узнаешь.
Мы вышли на крыльцо. В нескольких шагах перед нами, туго натянув цепи и почти соприкасаясь носами, застыли, словно на стоп-кадре, стоящие на задних лапах овчарки. Пасти у них были оскалены, все до единой мышцы напряжены, глаза пылали смертельной ненавистью. Несмотря на скульптурную неподвижность, они прямо-таки воплощали стремление убивать.
Рядом в расслабленной позе полулежал Жерар и лениво выкусывал между когтей.
— Остановись мгновенье, ты ужасно! — провозгласил он, завидев нас. — Салют, чувачок! Тебе стоило бы взять за правило причёсываться после сна. Выглядишь как домовёнок Кузя.
— Ах ты, маленькое чудовище! — взревел я, слетел с крыльца, подхватил его на руки и прижал к груди. — Живой!
— Пока да. Но если будешь душить меня и дальше, то это ненадолго, — ворчливо про-тявкал он. — Всё, всё, хватит нежностей. Мы всё-таки не герои мелодрамы про потерянно-го и вновь обретённого любимца семьи.
Даже не пытаясь бороться со счастливой улыбкой, я потискал его ещё немного и опустил на землю. Поправив лапкой взъерошенную шерсть, он повернулся к отцу.
— Владимир Васильевич, должно быть, вам это покажется курьезом… Но меня чуточку нервирует соседство этих милых животных. Они ещё долго останутся неподвижными?
— Минуту… или две… — флегматично ответил тот.
Не сговариваясь, мы с бесом опрометью ринулись прочь. Выяснилось, что на спринтерской дистанции четыре коротенькие лапки, взбодрённые нелегальным допингом, кроют две длинные ноги «натурала», как бык овцу.
— Здоров ты бегать, напарник! — шумно дыша, признал я.
— А то! У меня вообще огромное множество талантов, кое у кого пребывающих в зачаточном состоянии. Например, острый ум и осторожность. Она, кстати, подсказывает, что мы здесь задержались сверх всяких пределов. Вы как хотите, а я сматываюсь!