Гонщик из Монако
Шрифт:
— Что ты чувствуешь? — прямо спросил ее Мэтью.
Ее подбородок дрогнул.
— Что ты пытаешься мне внушить? Ты, наглый манипулятор!
— Не нравится, когда манипулируют тобой? Понимаю... И прошу тебя не присоединяться к хору этих филистеров, которые на все голоса внушают мне, что нельзя найти партии лучше, чем Саша Константин, что только Саша достойна стать женой последнего Деметриоса и что сам я без ума от Саши, хоть и не сознаю этого... Ты все поняла?
— Поняла... Хорошо... Не буду...
— Прошу прощения! — входя в обеденный зал, с легким поклоном
Огромный обеденный стол был изысканно сервирован. Белоснежный лен и фарфор. Прозрачный хрусталь. Сияющие столовые приборы. Великолепная обивка стульев. Все приковывало к себе взгляд.
Это был именно тот редкий случай, когда роскошь не выглядела вычурной, когда антикварная мебель и драгоценный текстиль казались жизненно необходимыми друг для друга, как деликатесные блюда и столовое серебро. Попадая в атмосферу такого совершенства, начинаешь думать, что всякий отход к упрощению неизменно скажется на красоте мира в целом.
Но подобная мысль могла посетить только человека извне, такого как Роза. В сознании прочих привычка уже сыграла свою рутинную роль. А Роза Холл как-то сразу выпрямилась и внутренне и наружно. Она интуитивно поняла, к чему обязывает присутствие за таким столом. Заблуждалась она лишь в том, что полагала, будто такого же мнения и все остальные.
Когда все расселись, Роза насчитала за столом семерых.
Самым внушительным был пожилой седовласый мужчина, которому ее представили в первую очередь, — Андреос Деметриос. Роза вся подобралась. С ее лица не соскальзывала удачно надетая улыбка.
В столовой все казались ей, равно как и друг другу, чужаками. И тем не менее эти странные люди не были разобщены — их связывали путаные узы, струны, прикосновение к которым вызывает мучительные переживания. Роза еще никогда не наблюдала такого двусмысленного общения.
— Я слышал прогноз, — четко поставленным голосом заговорил Мэтью. — Обещали шторм этим вечером. Похоже, на сей раз метеорологи не ошиблись. Понимаешь это, глядя на море... О море! Ты непредсказуемо и сурово, даже когда кажешься тишайшим и ласковым.
Мэтью проговорил это с пронзительно фальшивой серьезностью. Светская беседа о погоде в его устах превратилась в акт издевательства над присутствующими. После его слов уже никто не рискнул бы заговорить о климате Средиземноморья.
За столом на несколько минут воцарилось неловкое молчание, во время которого Мэтью старательно уничтожал холодную закуску.
Зато благодаря его выпаду паника Розы улетучилась. Благо, все за этим столом, а не только Роза, чувствовали себя по-идиотски. Все, кроме двоих.
Мэтью пребывал в полном восторге от самого себя, в то время как его отец исходил плохо скрываемой злобой к этому выскочке.
Говорили преимущественно на греческом, и Розу поначалу это коробило, но, заметив, как все натужно изображают непринужденность, она порадовалась тому, что не участвует в разговоре...
— Отец спросил, хорошо ли мы добрались, — церемонно перевел ей Мэтью высказанный Андреосом вопрос.
—
Пока Роза обстоятельно отвечала на вопрос, кто-то испытал выразительный позыв к зевоте, а нашлись и такие, которые шепотом заговорили меж собой, благодаря чему гостья поняла, что следовало ответить максимально сжато.
Время от времени Роза поглядывала на Сашу. Всякий раз, когда она переводила на нее глаза, взгляд самой Саши был обращен на Мэтью. Роза могла поклясться, что это взгляд влюбленной женщины.
Несмотря на юность, Саша вела себя с элегантной сдержанностью. Ее движения поражали изяществом, неспешной точностью. Ее можно было сравнить с египетской кошкой. Восхищала ее томная красота. Она была смугла, как все за этим столом, исключая англичанку. Но смугла иначе. Ее кожа янтарного цвета глянцевито облекала плечи, высокие девичьи груди. Темные волосы, свободно собранные на затылке, густой шапкой обрамляли филигранно выточенное личико. Взгляд был удивительно ясным, невзирая на черноту глаз. Розе показалось, что смотреть на нее можно бесконечно, и каждый раз она просто заставляла себя отводить от Саши зачарованный взгляд.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Не спеши так, Роза, — шепотом остановил ее Мэтью, положив ладонь на ее пальцы, державшие вилку.
Роза повернула к Мэтью лицо, сморщенное в болезненной гримасе.
— Что с тобой? — удивился Мэтью.
— Я... — Она прикрыла рот рукой и еще сильнее поморщилась, после чего ватным голосом сказала, стараясь говорить шепотом: — Понимаешь... я нечаянно прикусила язык.
Мэтью огорченно приподнял брови и осуждающе покачал головой, но воздержался от обидных комментариев.
Его фиктивная избранница совершенно не умела вести себя за столом.
Если сам Мэтью делал это демонстративно, с особой пиратской грацией, то неуклюжесть Розы вызывала жалость, а у некоторых и презрение.
— Итак, Роза... со слов Мэтью мне известно, что познакомились вы в Монако, — донеслось с противоположной стороны стола.
Роза подняла испуганный взгляд на отца Мэтью, который буравил ее колючим взглядом из-под седых бровей.
Андреос Деметриос не мог не заметить, как побледнела его гостья. Это заметили все.
— Правда? Я обожаю Монако! — прожурчал звонкий голосочек Саши. — Одно из самых любимых моих мест, сообщила она и, словно ища поддержки в лице Розы, повернулась к ней.
Роза доверительно потянулась к Саше, будто бы обращалась только к ней, и с умоляющей интонацией прошептала, мотая головой:
— Я никогда не была в Монако.
Мэтью, приподняв брови, спокойно созерцал этот эпизод, в то время как Саша, неловко улыбнувшись, отвернулась от Розы.
— Что она сказала? — по-гречески обратился к Саше старик Деметриос.