Гонщик

Матвеев Дмитрий Николаевич

[1] Маршал — человек, следящий за порядком на трассе. Имеет право остановить гонку, если трасса перекрыта, например, в результате аварии.

[2] Гоглы — от английского googles, очки.

Глава 1

Когда я проснулся, или, вернее сказать, очнулся, в комнате было светло. Тело практически пришло в норму, руки и ноги послушно шевелились, хотя и несколько скованно. Голова всё ещё болела, но уже вполне терпимо, зато нестерпимо хотелось пить. Кряхтя, как столетний старик, я сел на скрипучем кожаном диване и осмотрелся. О чудо! На стоявшем рядом с диваном хрупком журнальном столике красного дерева с лакированной крышкой и резными ножками, на круглом жестяном подносе стоял пузатый

графин со вкусной даже на вид водой. Рядом с графином нашелся и стакан. Высокий, тонкого стекла, с узкой золотой каемочкой по верхнему краю. Я налил полный стакан воды и в три глотка выхлебал его до дна. Красота! Кажется, даже голова болеть стала меньше. Не иначе, как мадам Грижецкая явила столь своевременную заботу о моем здоровье. Надо будет при встрече поблагодарить даму за доброту и участие. Я налил еще воды, немного отпил, вернул стакан на поднос и продолжил осмотр.

Комната, в которой я находился, была сравнительно небольшой. Навскидку, примерно четыре метра на шесть. Считай, хрущевка-однушка, только без удобств и кухни. В центре комнаты стоял большой круглый стол, накрытый простой голубенькой матерчатой скатертью. Вокруг — четыре стула с гнутыми ножками и спинками. Те, что обычно называют «венскими». Сиденья стульев были аккуратно обтянуты гобеленом, некогда вполне симпатичным, но сейчас уже заметно потертым. В дальнем от меня углу возвышался монументальный дубовый платяной шкаф. Тоже ни разу не современного дизайна. Углы скруглены, на дверках резьба. Простенькая, но — показатель. Рядом уместился гибрид буфета и секретера. Шкаф оформлен в том же стиле, что и шифоньер, но по цвету, скорее, не дуб, а орех. За стеклянными дверками буфета были выставлены исключительно рюмки и фужеры. Логично было бы предположить, что в секретере хранится выпивка.

Напротив моего дивана находилось окно, занавешенное старомодными пыльноватыми шторами, подвязанными хитрыми шнурками к углам крашеного в белый цвет подоконника. Окно небольшое, с двойными деревянными рамами, частым переплетом и закругленным верхом, прямо как в старые времена. Местами рамы облупились, и было заметно, что прежде они были такие же голубые, как нынче скатерть, и лишь потом приобрели нынешнюю условную белизну. Возможно, в те далекие годы и сама скатерть была кипельно-белой, а сейчас вот все переменилось. По случаю теплой погоды, внутренние рамы были сняты и куда-то убраны, а в верхней части окна была открыта маленькая форточка, через которую в комнату проникал городской шум.

Морщась от боли в затекших мышцах, я поднялся с дивана и, неловко ступая, подошел к окну. Моим глазам открылась оживленная улица, вот только она разительно отличалась от того, что я привык видеть, выходя на балкон своей квартиры. И первое, что бросилось мне в глаза — это машины. В большом количество они сновали по проезжей части взад и вперед, но их внешний вид поверг меня в смятение. Вчера, когда моё полубессознательное тело доставляли сюда, меня совершенно не тянуло разглядывать что бы то ни было. Зато сейчас я сполна получил всю гамму впечатлений. Как говорится, шок — это по-нашему.

А поражаться было чему: вместо привычных моему глазу автомобилей, вместо стремительных, зализанных силуэтов, по мостовой катили допотопные агрегаты, которым больше всего подходило название «безлошадная карета». Некоторые и походили на кареты, на какой-нибудь фаэтон или ландо. Были, правда и другие, намного больше похожие на, те, что доводилось видеть прежде. Примерно такие могли ездить по улицам в конце века этак девятнадцатого: большие колеса с тонкими ободами и такими же тонкими спицами, угловатые формы, лакированные кузова, возможно, даже деревянные… Некоторые экипажи были с крышами, некоторые — нет, и тогда я мог разглядеть установленные внутри диваны, на которых сидели мужчины в сюртуках и цилиндрах, а иногда и дамы в разноцветных платьях и, непременно, шляпках, удерживаемых завязанными под подбородком широкими лентами. Проползали мимо и грузовики. Один из них я рассмотрел подробнее:

в задней части повозки стоял самый настоящий кузов с невысокими бортами, а в открытой кабине сидел мужчина в явно рабочей одежде и кепке. Несколько успокоила меня лишь одна деталь: у всех катившихся мимо аппаратов был руль, та самая знакомая всем водителям круглая баранка.

Вся эта картина настолько вывела меня из душевного равновесия, что я вернулся к дивану, уселся на него и попытался как-то осмыслить увиденное. Не смог. Мысли путались и ускользали при малейшей попытке зацепиться хоть за одну. Может, это галлюцинации? Может, у меня случились дикие и правдоподобные видения после аварии? Может…

На меня начала накатывать паника: где я? Что со мной? Как я здесь очутился? А, может, я вообще сплю? Крепкий щипок за руку однозначно показал: все происходит наяву. Я принялся еще раз подробно осматривать комнату в надежде обнаружить какие-нибудь несоответствия, которые могли бы помочь вырваться из грёз в реальность. Начал с дивана, на котором сидел.

Диван был весьма примечательным. Подобный я видел у приятеля на даче пару лет назад: обитые кожей подушки, прямая жесткая спинка, круглые валики по бокам, обойные гвозди с большими декоративными шляпками… — в общем, такой же раритет, как и вся обстановка. Кстати сказать, стены тоже были обиты тканью. Именно обиты, такими же точно гвоздиками, что и диван. Но ведь стены уже сто лет, как оклеивают обоями! Ну, пусть не сто, пусть восемьдесят, но все равно — ткань для этого не используют очень давно.

Ковров, которые, по моему мнению, должны были бы гармонировать со всем расставленным по комнате разномастным антиквариатом, не наблюдалось ни на стенах, ни на полу. Сам пол был настлан из широких, мощных даже на вид строганых досок, выкрашенных кирпичного цвета масляной краской. В целом, обстановка небогатая, но добротная. И пыли-грязи нет, значит, здесь регулярно убирают. Зато на полу, в изголовье дивана, обнаружился кожаный шлем с наушниками, видимо, машинально сброшенный накануне. Такие в старых фильмах надевали летчики. Рядом со шлемом лежала престранная конструкция: к кожаной полумаске с шелковым подкладом были приклепаны невысокие латунные стаканчики, в которые, в свою очередь, были вставлены стекла. Так вот они какие гогглы! Я видел похожие в случайно посмотренной японской анимешке, а вот в жизни — ни разу. Мне попадались в руки летные очки еще военных времен. Так вот: с этими гогглами — ничего общего. Стекла в очках растрескались от удара и хорошо еще, что осколки не попали в глаз. Рядом со шлемом и очками валялись те самые толстые перчатки с раструбами. Из глубин памяти выплыло древнее словечко: краги.

Повторный наружный осмотр стола, графина и шкафов новой информации не дал. А вот над столом на вделанном в потолок подвесе под полувыцветшим абажуром зеленого шелка обнаружилась электрическая лампочка. Вполне классическая стеклянная колба со спиралью внутри, подвешенной на тоненьких проволочках. Идущих к лампе проводов я не обнаружил, а выключатель нашелся на абажуре: свисающий с него тонкий шнурок с металлическим блестящим шариком на конце. Я дернул за шнурок, что-то щелкнуло, и зажегся свет. Еще раз дернул — лампочка погасла. Тоже ведь та еще древность! Такой выключатель, помнится, был у бабушкиного торшера, и вместе с торшером был торжественно выброшен на свалку тыщу лет назад.

На вешалке у единственной двери висела кожаная куртка, почти такая же, как и у вчерашнего парня. Ещё на вешалке были долгополый пиджак и длинный плащ. И, что меня убило наповал, круглая шляпа-котелок. Офигеть!

На полу под вешалкой стояли сапоги и две пары лаковых ботинок со щегольски вытянутыми носами. Одни — черные, другие — темно-коричневые. И ботинки, и сапоги были до блеска начищены опытной рукой. И опять шок: ботинки, довольно высокие, не имели никаких застежек или резинок. В прорези были вставлены шнурки, и эти шнурки надо было завязывать! Я не завязывал шнурков уже, наверное, лет десять, если не больше. Смогу ли — еще вопрос.